Вокруг света 1982-05, страница 56

НИ БЕЛЫЕ, НИ ЧЕРНЫЕ

Наше судно стояло под погрузкой на пристани Кейп Баррена, принимая на борт охотников, собаку, котенка, башмаки, миски, сковородки, котелки, чайники, детскую игрушечную машину, тюки со спальными принадлежностями, вязанки дров. Груженые подводы шли с самого утра. Быстрый мягкий говор островитянок становился все более отрывочным. Порой он звучал как какой-то неведомый для нас язык. Стрейтсмены отправлялись на «птичью охоту».

Ожидая своей очереди, островитяне жевали ботву якки — одного из древнейших растений, которое в других местах называют «блекбой». Они высасывали сладкий красный сок растения «пигфейс» — «свиное рыло», ели желуди и плоды ползучих растений.

Все эти лакомства показались мне неприятными на вкус, за исключением ботвы якки, которая напоминала сладкую кукурузу и была вполне съедобной. За год до нас в проливы приезжал стоматолог — событие, о котором стрейтсмены будут вспоминать годами. И тут выяснилось, что у восьмерых из двадцати пяти детей стрейтсменов превосходные зубы. В Мельбурне, к примеру, хорошие зубы приходятся на одного ребенка из пятисот. Врач сделал заключение, что на зубы положительно влияют дикорастущие фрукты, которыми питаются островитяне.

На пристань продолжали прибывать телеги, груженные скарбом и всем, что нужно для охоты. Многие семьи уже несколько дней ютились в кустах неподалеку от берега в ожидании корабля. Женщины устроились на пригорках и оттуда флегматично смотрели на море. Они выглядели неприветливыми, однако я вспомнила: кто побывал в здешних местах полтора века тому назад, писал, что островитяне весьма сдержанны и даже кажутся надменными, пока не заговоришь с ними.

Я подошла, поздоровалась, и мы быстро познакомились. Больше всех мне понравилась немолодая женщина Беатрис Эверетт.

Миссис Эверетт пригласила меня пообедать к себе. Было время отлива, и корабль стал на якоре в море.

...Мы возвращались на подводе, и старая лошадь медленно потащилась вверх по песчаной дороге мимо кладбища, через кустарник. Телегу трясло и подбрасывало, и я то и дело хваталась за миссис Эверетт, чтобы не вылететь.

...Пол в нашей кают-компании ходил ходуном, матросы старались вовсю: гитары, банджо и барабан отбивали ритм — танцы в Кейп Баррене по случаю прихода судна были в разгаре. Помещение украсили ветками эвкалипта и зеленой якки, гирлянды пиг-фейса обрамляли накрытый стол.

Ни белую жену местного учителя

Уну, ни меня никто не приглашал танцевать. Островитяне неловко толпились у дверей. Приехал старейшина острова — Эрик Мейнард, «черный, как ваша шляпа»,— так он говорил о цвете своей кожи. Он направился к нам. «Ах вы, бедные дамы без кавалеров»,— сказал он и пригласил на вальс Уну.

Стрейтсмены — даже самые светлые — считают все-таки себя цветными. Однажды наш матрос-негр взял на руки белокурого и голубоглазого кейпбарренского мальчугана. «Отпусти меня, белая скотина!» —закричал испуганный малыш.

Оттенки кожи у островитян самые разные: светлый, оливковый и иссиня-черный, глаза — от голубых до темно-карих. Наиболее чувствительно к своему положению полукровок относятся светлокожие люди. Чем темнее у островитян кожа, тем менее их волнует, как они выглядят.

При частых контактах с островитянами постоянно удивляешься, как они сохранили привычки и характер своих предков. Во время прилета птиц они круглые сутки проводят на охоте, от обилия пищи толстеют, но запасов не делают, и в голодное время — между Новым годом и мартом,— покорно и терпеливо переносят голод.

У себя на островах стрейтсмены не придают значения цвету кожи. Но все чаще и чаще приходится сталкиваться с внешним миром, причем на крупных островах чуждые им взгляды дают себя знать. Например, Беатрис, с которой я подружилась на Кейп Баррене, нельзя было зайти со мной в кафе на острове Флиндерс в «зал для белых». Мы выпили пива на улице, после чего она, улыбнувшись, ушла в зал для «полукровок».

Эрик, «черный, как ваша шляпа», ловко и охотно выполнив мою просьбу, обычно спрашивал: «А теперь, Пэт, скажите, чем я не белый?» Мы-вместе смеялись над идиотизмом убеждения, что на благородный поступок способен только белый человек. Эрик, по крайней мере внешне, не страдал комплексом неполноценности из-за цвета кожи. Для меня, конечно, это тоже не имело никакого значения. Но ведь мир белых не одна я...

Двоюродный брат Эрика, Лидхэм, так же спокойно относился к цвету своей кожи. Он был самым красивым из всех белых и чернокожих людей, которых мне довелось встречать в своей жизни. Он был в свое время чемпионом по боксу и сложен великолепно. В войну служил сержантом в австралийской пехоте на Ближнем Востоке и островах Тихого океана.

— Как-то в каирской забегаловке,— рассказывал мне Лидхэм,— ко мне подошел американец и, взглянув на мою нахлобученную на лоб форменную шляпу, предложил: «Выпьем, парень?» Когда я повернулся, он увидел мое лицо и воскликнул: «Кто ты по национальности? Я-то думал, что ты

австралиец!» Видели бы вы его! А я поначалу и не понял, что он имел в виду. Мне всегда казалось, что я такой же, как все...

Цвет кожи у Лидхэма иссиня-чер-ный. Поэтому он не собирается уезжать.

Лидхэм не обращал внимания на цвет своей кожи, но именно она была причиной того, что он оказался затерянным меж двух миров — нашим спешащим, разделенным на касты, и традиционной неспешной жизнью островов.

То же самое ощущала и миссис Н.— она просила не называть ее имени и не фотографировать. Она даже уткнулась головой в колени.

— Почему? — спросила я.

— Из-за детей. Мы с мужем, как только дети подрастали, заставляли их уезжать на работу на материк. Двое из них уже женились на белых девушках, и их жены не знают, что мы — смешанных кровей. Они просто считают нас островитянами.

Как-то при мне двое мальчишек затеяли ссору, а потом пустили в ход кулаки. «Я тебе вломлю!» — крикнул один. «Ну-ка, попробуй,— запетушился другой.— Вот я уеду и вернусь белым человеком, тогда посмотришь!»

...Охотники на тюленей вынуждены были осесть на бесплодном клочке земли, не пригодном ни для каких занятий. В наши дни им впервые дали понять, что они неполноценны, метисы, что к ним относятся с презрением и, больше того, ими могут помыкать даже те, кого они в свое время не приняли бы в свою общину.

— Пришло время, когда любой, в чьих жилах нет смешанной крови, может нами командовать,— сказал мне Лидхэм.— А ведь за пределами острова такой человек иногда стоит на самой низкой ступеньке общества...

«ОНИ ПРИВЫКЛИ...»

Врач постоянно живет только на острове Флиндерс. И если где-то с кем-то что-то случится, проблема возникает нешуточная.

Утром к дому, где я ночевала, подошли несколько островитян. Мы с моей хозяйкой Фил никак не могли понять, чего они хотят. После длительного вступления они вытолкнули вперед четырнадцатилетнего мальчика. Он скакал на одной ноге, ступня другой была разрублена пополам.

— Я случайно разрубил топором,— сказал он, как бы извиняясь.

Нога была ужасно грязной. Мне хотелось как можно чище отмыть рану, но она сильно кровоточила.

Островитяне оставили мальчика с нами, но, прежде чем они разошлись по хижинам, кто-то заметил, что за последние два года на острове было два случая столбняка.

— Один парень умер. А Фил потеряла палец на руке.

54