Вокруг света 1984-05, страница 30

они, эти враги ислама, о которых ему день и ночь твердили в банде? Несор видел, что сверстники из ДОМА совсем не напоминают «страшных кафиров», которые рисовались в его воображении, а, наоборот, ведут себя скромно и достойно. Странно...

И к Несору тоже присматривались. Кадыр не спешил лезть к парню с расспросами и уговорами, понимал, что время будет лучшим воспитателем для этого забавного парня. В присутствии Несора они обсуждали работу агит-отряда, говорили о планах, спорили, распевали революционные песни... Пусть слушает. Пусть сам поймет, ради чего стоит жить. Пусть думает.

И вскоре Несор стал преданным борцом революции. Лишь внешне он остался таким, как был: черные чалма и рубаха, белые шаровары, пыщные усы, серьги в ушах.

Во время одной из боевых операций он попал в западню, но не стал ждать смерти. Не таясь, вышел Несор из укрытия на деревенскую площадь, будто бы желая сдаться в плен. В каждой руке ati держал по гранате с выдернутыми кольцами. Разомкни ладони — и взрыв. Ничего не подозревавшие душманы опустили автоматы, поджидая его на противоположной стороне площади. И тут Несор краем глаза увидел в переулке мотоцикл с заведенным мотором. Гранаты полетели во врага, а сам он в два прыжка очутился за дувалом и умчался на мотоцикле.

Когда в комитет приходили новые люди, им обязательно представляли рослого парня в странном наряде: «Это Несор-доку, наша знаменитость».

Нафису по приказу Каюма выкрал один из его подручных — Гульахмад Гальбатуни, руководивший группой городских террористов. Той же ночью девушку и ее отца с завязанными глазами привезли в дом у Кандагарских ворот. В задних комнатах чайханы террористы оборудовали свое логово. Они рассчитывали вырвать у девчонки имена и адреса самых активных членов партии и молодежной организации, а потом...

Утром девушку привели к Гульахма-ду, и тот, вспомнив наставления Каюма, выпроводил из комнаты конвоира. Присев рядом, он с восхищением протянул:

— Так вот ты какая, вероотступница...

Нафиса же глядела на него будто дикая кошка. Слезы ее высохли.

— Что вы сделали с отцом? Где он?

— Отец? — не понял бандит.— При чем тут отец? Если его еще не отправили на тот свет, значит, он здесь.

— Вы не смеете его трогать! — крикнула Нафиса.— Он ни в чем не виноват!

— Ну, в этом ты, положим, заблуждаешься,— ответил Гульахмад.— Твой отец провинился перед аллахом, он не сумел воспитать тебя правоверной мусульманкой и не выколол тебе глаза, когда ты сняла паранджу.

Гульахмад задумался и вдруг понял,

28

что он сейчас ослушается Каюма. Это может стоить ему жизни. Каюм, конечно же, разозлится. Он, Гульахмад, будто поменялся ролью с этой девчонкой: не она, а он оказался в плену — у ее кра соты. Нет, Гульахмаду ни к чему ее пытать и тем более убивать. Он сделает ее четвертой женой. Душман распорядился привести отца Нафисы. Его избили ночью. Жизнь едва теплилась в немолодом теле. Девушка, увидев отца, заплакала, обняла его. Гульахмад встал с коврика и как о чем-то уже решенном сказал:

— Благодари за милость, старик. Я беру твою дочь в жены.

Нафису вновь охватил гнев. Но, к счастью, ее опередил отец:

— Именем аллаха прошу,— обратился он к душману,— не позорь себя. Не бесчесть дочь, силой забирая ее в жены. Давай договоримся как добрые мусульмане: ты пришлешь к нам сватов, и тогда справим законную свадьбу.

У Нафисы едва хватило выдержки смолчать. Она поняла, что отец выбрал единственный путь к спасению. И даже не ей, а им обоим.

Гульахмад подумал немного и... согласился. Наверное, он рассудил так: «Девчонка запугана и вряд ли захочет рисковать жизнью».

На другую ночь пленников привели с завязанными глазами домой, душманы предупредили, что каждый шаг «невесты» теперь будет известен. А через несколько дней пусть она ждет сватов. Однако «несколько дней» растянулись на целый месяц. Нафиса поддерживала связь с комитетом через Фазилю, приходившую в дом под видом торговки овощами. Товарищи категорически запретили Нафисе выходить на улицу. Люди Гульахмада постоянно следили за ее домом. Но и Маджид времени не терял: оперативная группа хадовцев просочилась в дом. Оставалось ждать гостей.

Однажды босой мальчишка-беспризорник принес письмо отцу Нафисы: «Сегодня ночью придем». Но душманы хитрили. Никто в эту ночь не явился, наверное, люди Гульахмада наблюдали за домом. И, только окончательно поверив в свою безопасность, душманы отправили «сватов». Их взяли в ту же ночь...

Гератская агитбригада действовала. От селения к селению продвигался отряд, а впереди него, быстрее машин, шла людская молва. В кишлаках говорили о храбрых юношах и девушках, которые рассказывают народу правду о событиях, происходящих вокруг, интересуются нуждами дехкан, выступают с концертами.

...Сначала агитаторов, бывало, слушала горстка людей, а скоро майданы не могли вместить всех желающих послушать слово правды. Из многих окрестных кишлаков к Кадыру зачастили дехкане с просьбой прислать к ним агит-отряд.

Да, отряд сражался! И не только с вековым невежеством. Нередко агитаторы откладывали в сторону музыкальные инструменты и брались за оружие. Случалось, отряд вступал в кишлак, где только что побывали душманы. Они скрывались где-то рядом, их осведомители следили за молодыми посланцами революции. Душманы выжидали удобный момент, чтобы расправиться с агитбригадой и сочувствующими дехканами. Кое-кто, опасаясь мести, отсиживался по домам, избегал даже ненароком выказать свое расположение к новой власти.

В отряде вскоре образовалась боевая группа: Кадыр, Латиф и еще несколько смелых парней Они разведывали обстановку перед входом в кишлаки, несли круглосуточную охрану лагеря агит-отряда, Там, где работал отряд, появлялись ячейки молодежной демократической организации. Фазиле поручили привлекать к работе девушек и замужних женщин.

Дехкане мало-помалу поняли, что перед ними представители прочной демократической власти, которая призвана выражать их интересы, защищать от произвола душманов.

В кишлаках после отъезда агитбригады возникали отряды местной самообороны.

Еще месяца не проработал отряд, а уже земля горела под ногами душманов. Дехкане, вчера повсюду покорные и запуганные, сегодня отказывали бандитам в ночлеге и пище, сами брались за оружие, загоняя их дальше и дальше в горы.

Как-то в лагерь агитбригады на берегу реки Герируд пришла необычная делегация: три старика, вооруженные допотопными ружьями.

— Мы из Калай-бадбахт,— заявил самый представительный из гостей.— По поручению сельского схода мы пришли, чтобы пригласить вас к нам в кишлак.

Седобородый произнес речь с большим достоинством, словно приглашал на обед к шейху, а не в глухой кишлак.

— Где находится это селение? Никогда не слышал кишлака с таким странным названием,— сказал Кадыр.

Название кишлака переводилось как «Крепость несчастных». Старик все так же степенно разъяснил — они живут в полудне ходьбы отсюда, в уезде Кишм. И туда докатилась добрая молва об отряде. Жители кишлака всем миром приглашают молодых товарищей (старик так и сказал — «товарищей»), обещают оказать им гостеприимство.

Кишм? Гостеприимство? Кадыр даже вздрогнул, услышав такое приглашение. Да ведь в Кишме, всякий знает, сейчас вовсю орудуют банды Камаледдина.

Кадыра предупреждали о том, что в самом Кишме душманы спокойно разгуливают по улицам, нагоняя страх на все население. Товарищ Маджид пока не рекомендовал агитаторам забираться так далеко от Герата. А тут приглашают в гости!