Вокруг света 1984-08, страница 4

ные, чтобы вовремя вносить коррективы.

Володя протянул^мне фотографию.

— Вот такой он& и будет — первая в стране экспериментальная солнечная станция мощностью пять тысяч киловатт,— сказал он.

На фотографии был изображен макет будущей станции.

— Видите, на площадке диаметром в полкилометра разместятся тысяча шестьсот гелиостатов,— говорил Володя.— Зеркальная поверхность каждого — двадцать пять квадратных метров. В центре этого зеркального поля поднимется восьмидесятиметровая башня. Солнечные лучи будут концентрироваться почти на ее верхушке, и там, в парагенераторе — солнечном котле,— вода нагреется до двухсот пятидесяти градусов. Пар же пойдет на турбину как на обычной тепловой станции.

— А как же ночью или когда тучи?

— Для этого у подножия башни установят тепловые аккумуляторы. Горячая вода будет находиться в резервуарах под давлением. В ночное время и пасмурные дни аккумуляторы поддержат работу станции...

Володя говорил неторопливо, поглаживал бороду и все время посматривал на меня, будто следил за тем, как я усваиваю сказанное. Я чувствовал себя учеником.

Говорил он и о том, что научная экспедиция Энергетического института имени Г. М. Кржижановского работает здесь второе лето. На них и лежит «вся наука по солнечной». Каждый участник экспедиции должен быть мастером на все руки — это непременное условие Трепутнева. Все они — специалисты-инженеры, но, если понадобится, становятся токарями, слесарями, пищу готовить тоже умеет каждый, и зеркала моют по очереди. Выяснилось, что мытье зеркал — целая проблема. Жесткая пресная вода, например колодезная, оставляет на зеркалах следы соли. Дождь мешает — появляются грязепотеки. Пришли к выводу, что мыть можно только мягкой водой, а потом насухо протирать. Трепутнев даже изобрел специальную швабру для мытья опытных гелиостатов, тех, что я видел на полигоне. К швабре подводится шланг, подключенный к насосу, и вода автоматически поступает на зеркальную поверхность. В дальнейшем же среди гелиостатов солнечной станции установят специальные моечные агрегаты — они и будут обслуживать зеркальную чашу.

— И каждый день спорим,— сказал Володя.— Собираемся после работы и спорим — так ли мы все делаем. А с Трепутневым спорить интересно, заводной он.

Ветер задувал сильнее. Солнце гасло, набирая густой красный цвет, и, будто подгоняемое ветром, сползало в далекую облачную полоску. Я взглянул на полигон, там уже никого не было, и только черный кот, непонятно

откуда появившийся, лениво и медленно брел к гелиостатам, уже развернутым горизонтально земле.

Когда утром я приехал на полигон, сразу увидел Трепутнева. Он стоял перед гелиостатом в закатанных до коленей джинсах, туфлях на босу ногу и сосредоточенно водил шваброй по зеркальной поверхности. Швабра была та самая — «автоматизированная». Зеркало сверкало мокрым серебром. Где-то у дома потрескивал насос.

Я стал рассматривать Трепутнева.

Он был высокого роста, худой. Лоб покрыт глубокими морщинами, а резко очерченный рот придавал лицу аскетическое, замкнутое выражение, которое смягчали лишь глубоко посаженные глаза, внимательные и быстрые, как ртуть.

— И долго вы меня разглядывать собираетесь? — негромко произнес Трепутнев. Я понял, что отражаюсь в зеркале.

— Погода сегодня отличная,— попытался я поддержать разговор.

— Отличная?! — Он оглянулся и даже забыл о швабре, оторвав ее от зеркала. На землю полилась вода.— Отличная только для вас! — воскликнул Трепутнев.— Для меня — нуль! Мне нужно абсолютно чистое небо! Будь они прокляты, эти облака! — И он, подняв голову, свирепо посмотрел вверх. Солнце на наших глазах

уползло за тучи и засочилось сквозь серое мягкое пятно.

Трепутнев коротко вздохнул, выключил швабру и присел на подставку гелиостата:

— Сегодня все равно не будет работы. Небо за вас, спрашивайте.— И тут же, не дожидаясь вопросов, продолжил:— Сначала чуть-чуть истории...

От него я услышал, что одну из первых солнечных установок, которая могла выполнять полезную работу, продемонстрировал на Всемирной парижской выставке француз Мушо. Установка представляла собой зеркальный концентратор диаметром пять метров, в фокусе которого находился паровой котел. Пар приводил в действие печатный станок, а станок выдавал свежие номера газеты. Потом Трепутнев говорил о том, что впервые идея использования солнца для выработки энергии в промышленных масштабах родилась в стенах энергетического института. Было это уже в 50-е годы нашего столетия, и новое направление в отечественной энергетике возглавил Валентин Алексеевич Баум — в то время заведующий лабораторией института, а ныне академик. Кржижановский поддержал идею создания солнечной электростанции. Но реализовать ее в те годы так и не удалось; казалось, что надолго хватит угля, нефти, газа. Все горело, все сжигалось.

Г Mi