Вокруг света 1984-10, страница 53

смотрел сквозь него на свет: в глубине тлели угольки. Да, это ксилл. Но я и не представлял, что встречаются такие крупные куски.

Уна прошлась по пещере, тронула стену.

— Проблема ксилла — в его обработке. Минерал очень твердый, ничего тверже в природе пока не встречалось. Так вот, отец рассчитал, что ксилл можно расколоть обычном вибратором, вставив туда карат ксилла. Надо только найти в пластах особые участки, отец назвал их «слабыми точками». Сначала он все обосновал теоретически, а потом...— Она тронула носком один из камней.— Все эти камни отколол отец.

Я прошелся по пещере, осматривая и трогая стены. Изредка я останавливался, вглядываясь в переливающиеся голубыми окалинами изломы, и шел дальше. Казалось, время остановилось, я бесконечно изучал то сплошной монолит, то сверкание голубых и белых искр в выступавших кристаллах, то вдруг меня начинали привлекать крохотные щербинки и трещины. Наверное, я ходил бы так без конца, до вечера, до ночи, если бы не осторожный кашель Уны.

Мы вышли из пещеры, пробираясь по траншее к карнизу. В моих глазах еще долго вспыхивали и гасли голубые и белые светляки.

Ракетолет стоял наверху, на скалах, над самой бухтой. Поднявшись в воздух, я отбросил колебания, включил бортовую связь и стал вызывать Лай-тиса на условленной волне. Если резидент знает и эти частоты, это будет уже за гранью реального. Лайтис не отзывался. Уна кивнула:

— Смотри. Пожар погас.

Внизу, среди сплошной зелени, километрах в ста чернело пятно овальной формы. Дыма по краям не было.

В полном молчании мы долетели до самого черного пятна. Пока мы летели, наступили сумерки, пришлось включить бортовые прожекторы. Снизившись, я высветил край выгоревшего овала и сразу же увидел, что ракетолета Сигэцу нет. Уна вглядывалась в темноту, за край освещенного пространства, но я хорошо понимал: если аппарата нет на старом месте, мы вряд ли его найдем. Я облетел пустошь, вернулся и завис над местом, где ракетолет стоял раньше. Там что-то было. Я опустился до метра и увидел следы. Несколько клочков зеленой травы, сохранившихся под шасси.

Да, ракетолет исчез. Мы с Уной вернулись к бухте. Оставив свой ракетолет на обычном месте, на скале, спустились вниз. У берега я увидел Моона, он стоял у самой воды. Когда мы подошли ближе, Моон покосился в нашу сторону, скривился и отошел. Уна молча показала рукой: подожди. Подошла к отцу, я услышал, как она спросила:

— Что, пап? Ничего?

— Плохо дело,— негромко ответил Моон.— Опасность есть, а я ничего не могу понять.

Он вжал голову в плечи, задрал под

бородок, будто изучал звезды. Кашлянул, посмотрел в мою сторону. Отвернувшись, постоял немного и ушел.

Утром я спустился к морю. В бухточке было пусто, по песку ходила чайка. Увидев меня, покосилась, нехотя перелетела на один из громоздившихся над водой камней. Я разделся, быстро зашел в воду, наспех окунулся. Тут же вышел, косясь на лежащее у воды оружие. Неплохо, конечно, поплавать и понырять хотя бы у берега, но хватит сюрпризов. Довольно того, что было. Натянул комбинезон и услышал шаги по песку. Моон вышел на берег, кивнул мне, вошел в воду, присел на корточки. Стал шумно умываться. Пригоршнями зачерпывал воду, бросал ее в лицо, отфыркивался. Посмотрел на море, с хрустом потянулся. Вышел на берег и некоторое время стоял, греясь под солнцем. Посмотрел на чайку — она все сидела на камне.

— Я слышал, вы были в пещере?

— Был.

— Но Уна как будто вам ничего не объяснила? Так ведь?

Да. Она сказала, что вы...

— Она сказала, она сказала! У вас она все время что-то говорит... Ладно, идем.

Моон стал карабкаться наверх, привычно находя уступы и ловко хватаясь за ветки. Подождав, я полез за ним. Взобравшись на знакомый карниз, мы двинулись к ущельицу, дойдя до него, спрыгнули. Потом, углубившись в лаз, долго петляли по траншее. Перед входом в грот Моон оглянулся:

— Как вы перенесли это в прошлый раз? Терпимо?

—- Терпимо.

— Сейчас будет легче, потом вообще адаптируетесь. Давайте.

Мы вошли в пещеру. Предупреждая воздействие ксилла, я присел и через несколько минут почувствовал привычную слабость. На этот раз я постарался прийти в себя как можно скорей. Обморок был коротким. Открыв глаза, я увидел Моона. Он сидел на корточках и, зажав коленями большой кусок ксилла, настраивал анализатор. Заметив, что я очнулся, бросил:

— Вообще, можно и без анализатора, смотря какой у вас коэффициент интеллекта.

— При чем тут коэффициент?

— Но с анализатором верней, вдруг у вас с воображением туго.

— Вы о чем?

— Сейчас поймете.

Положив анализатор у ног, Моон прошелся по гроту. Остановился, поднял камень, протянул мне:

— Посмотрите. Постарайтесь увидеть в нем что-нибудь.

— Где — там? В камне?

— Да, в камне.

Я старательно вглядывался в излом ксилла. В камне только вспыхивали искры, и ничего больше. Кажется, сейчас я думал о том, какой у меня коэффициент интеллекта, а не о ксилле.

— Ну как, Влад?

Я почувствовал досаду. Неужели у меня ничего не получится?

— Н-не знаю...

— Видите что-нибудь?

— Пока ничего,

— Забудьте обо всем, Станьте самим собой. В эти минуты все постороннее мешает.

Я вглядывался еще около минуты, но в куске минерала опять лишь слабо вспыхивали блестки. Я слышал, как рядом дышал Моон. Кажется, он переживал сейчас больше, Чем я сам. Спросил:

— Ну что? Не видно?

Я опустил камень.

— Не видно.

— И все-таки, Влад, мне очень не хочется прибегать к анализатору.

Я снова взял камень и стал вглядываться, стараясь забыть обо всем. Разглядывая монотонные блестки, я уже потерял надежду, как вдруг что-то увидел. Очертания лица, глаза, брови, Кажется — человеческое лицо. Да, точ- " но — это было человеческое лицо. Мелькнув на секунду, оно тут же исчезло.

—• Ну как? — спросил под ухом Моон, но я, захваченный тем, что увидел, лишь сказал хрипло:

— Подождите... подождите, Моон...

— Жду, жду...— Эти слова я еле расслышал. В глубине камня опять возникло лицо, мутно проступающее скйозь блестки. Сначала это было просто лицо, глаза, нос, рот, овал. Потом блестки ушли, детали прояснились. Я увидел свисающий углом колпак с шариками. Попытался уяснить, кто же это все-таки, и наконец понял. Это же клоун. Да., у изображения все, что полагается клоуну: огромная нарисованная улыбка, круглые пйтна щек, грустные брови уголком. И — глаза. Я вдруг понял, что главное в этом лице глаза. Печальные, полные боли. Изображение было неподвижным, но мне вдруг показалось: глаза непрерывно всматриваются в меня. Да, клоун будто пытается что-то объяснить, сказать; Пытается — и не может. С трудом оторвавшись от камня, я посмотрел на Моона. Он кивнул:

Что вы там увидели? Башню? — Прищурился.— Взрыв?

—, Нет, не взрыв...— Я выдавил это с трудом.— Клоуна.

— А, клоуна. Тогда... Тогда,..— Моон поднял другой камень.— Посмотрите вот этот,

— Потрясающе...™- Я не мог прийти в себя.-— Что, изображение в каждом камне?

— В каждой, если точнее — в каждом достаточно большой камне. Смотрите, смотрите...

Я взял кусок ксилла. стал всматриваться, теперь у>кё зная наверняка: что-то увижу. Сквозь блестки проступили линий, значки, буквы незнакомого алфавита. Похоже — чертеж. Пока еще ничего не понимая, я услышал ворчание Моона.

— Будьте глубже, Влад, будьте глубже. Во-первых, замените алфавит, не

51