Вокруг света 1985-05, страница 32

Пока мы возвращаемся туда, Фалтис вспоминает о своих поездках в Западную Европу:

— Конечно, там можно перенять новую технологию: у нас, например, действует импортная автоматическая установка подачи воды для орршения. Но меня поразило отсутствие механизации при проведении многих работ, широкое применение ручного труда. Особенно если это труд иностранных рабочих — турок, португальцев, испанцев, за который можно платить гораздо дешевле.

Мы заходим в диспетчерскую, где в шкафах на стене мигают лампочки сигнализации, и Фалтис снимает показания с разных участков. Затем он проводит меня в большое помещение и останавливается у высоких запертых дверей. С таинственным видом Зде-нек открыл тяжеленные металлические створки. В лицо пахнуло подвальным холодом, и сразу же все помещение наполнилось новогодним ароматом хвои. Это был холодильник, стены которого изнутри щетинились вершинами елочек, уложенных в ящики и ждущих своего часа.

В холодильник саженцы закладывают осенью и хранят до весенней высадки. Благодаря этому задерживается процесс вегетации. И если из холодильника молоденькие елочки привезти ранней весной в Рудные горы, где почва еще не совсем согрелась, саженцы не погибнут, а быстро акклиматизируются, приживутся.

— Ты говоришь «энтузиазм». Забота саженцам нужна, вот что. А молодым моим помощникам терпения да ответственности не всегда хватает,-— качает головой Фалтис.-— Как-то в весенние солнечные дни ударили морозы. А для саженцев этр очень опасно, их мо^сет спасти $ым. Я разбудил с ут-ра^ помощника, а сам побежал на даль- ' ний участок. Там сделал t задымление, прйбегаю обратно к домам, а он, ока-< зыв^ется, решил еще поспать. Т&к десятки тысяч саженцев и погибли. Мы должны заботливо смену воспиТьи вать тогда дело пойдет. ; ,,

ОЛЕНЬИ ГЛАЗА

О тцм, что без поездки в заповедник не поймешь чешскую природу, тонкость здешнего пейзажа, а значит, и душу нарОда, мне не раз твердили в Праге защитники лесов, озер -и всего живого в них. В пример приводили чешских композиторов, творивших особенно плодотворно в заповедниках и заказниках: Л. Яначек писал музыку в заказнике Хуквальды, а Б. Сметана искал вдохновения в Ябкеницком заказнике.

Приглашали меня в Жегушице, что находится в одном из лесных хозяйств Восточной Чехии. Особенно захотелось побывать в нем, когда я узнал, что там сохранились белые олени. Но окончательно я решился на поездку, когда один биолог, участник восстания в Пра

ге во время войны, тихо спросил: «Ты знаешь, что в войну фашисты стреляли по белым оленям из автоматов?» Я-то думал, что за двести с лишним лет существования этого заповедника там вообще не раздавались выстрелы.-Оказалось, что из сотни оленей войну пережили лишь двенадцать животных.

...И настал день, когда заведующий заповедником, немногословный человек по имени Вацлав Пернер, открыл мне скрипучую калитку в ограде, сбитой из деревянных планок... Сюда уже восемь лет закрыт доступ широкой публике.

После войны оленье стадо росло медленно. Сюда постоянно приезжают доктор Яромир Пав и другие ученые из научно-исследовательского института лесного хозяйства и охоты.

Конечно, в первую очередь проверяют все ли здоровы, а если нет — обязательно найдут причину болезни и дадут лекарство.

Поскольку оленям грозило вырождение, уже довольно давно стали скрещивать белого оленя с лесными, красными и серыми. Рождавшихся пестрых оленей, а их бывает около трети, выпускали за пределы заповедника — там на них разрешено охотиться. Долголетняя терпеливая работа по селекции принесла свои плоды: популяцию белых оленей удалось не только сохранить, но и приумножить. Сейчас, кроме основного стада в 80 оленей, в огромном парке при замке Жлебе содержится еще около полусотни особей. Это способствует улучшению породы. Кроме того, малое стадо в замковом парке легче показывать желающим без особого ущерба для здоровья животных.

...Стоит сделать несколько десятков шагов от ограды, как тебя охватывает удивительный покой. Ветра нет. Недвижны ветви столетних дубов и лип. Только на одной вершине сонно ворохнулся серый совенок, да подчас раздается громкое хлопанье утиных крыльев. Дневное солнце заливает спокойным светом ярко-зеленую громадную чашу, окруженную купами деревьев. Это бывшее озеро, названное когда-то Коровьим и осушенное так довно, что его дно превратилось в обширный ,луг, поросший деревьями и кустами. Здесь-то и пасутся олени.

Откуда они появились в.-этих ухоженных лесах, бывших .владениях графа ТунтГогенштейна? История происхождения стада белых оленей туманна. Существуют разные версии. По одной — наименее вероятной — их доставили из'Персии. По другим сведениям, оленей привез из своего путешествия в Индию обер-егермейстер императрицы Марии-Терезии; а тому вроде бы лично отбирал оленей махараджа из Кашмира. Во всяком случае, их пытались приручать и разводить магнаты Валленштейн и Шварценберг, терпя в этом деле неудачи, пока граф Кинский не подарил семью оленей в 1830 году графу Тун-Гогенштейну в Жегушице. Здесь они и прижились...

Медленно двигаемся с Вацлавом Пернером по берегу бывшего озера, мимо кип сена, накиданных на решала. Вацлав молча трогает меня за плечо и протягивает руку. Вдали у противоположного склона что-то белеет, полускрытое кустами. Я осторожно, прячась за дубами, подбираюсь поближе. И вижу несколько белых красавцев. Не успел я приглядеться в бинокль, протянутый Вацлавом, как они подняли головы, насторожили уши, почуяв опасность.

Пернер много лет живет здесь, знает повадки пугливых оленей.

— Только одна олениха ходила за мной, когд'а повредила ногу. Даже терпела ласки детей,— говорит Вацлав.— Потом выздоровела и убежала.

Но Пернера олени все же узнают. Особенно если он зовет их на кормежку.

Мы тихонько подбираемся к лежке оленей поближе, и Вацлав начинает их приманивать.

— Холки! Холки! — кричит он. Это значит «девочки». На его голос олени начинают подходить.

Осторожно ступая тонкими ногами по изумрудному полю, они тянут к нам узкие мордочки, чутко поводя ушами...

— Ученые говорят, что это подвид благородного оленя, хангул, или кашмирский олень, который так долго живет у нас в Чехии.

Я знаю, что в Жегушице приехал режиссер — хочет снять белых оленей для фильма по рассказу погибшего в Бухенвальде художника Йозефа Чапека, брата классика чешской литературы Карела Чапека. В этом рассказе двое людей, скрывающихся в лесу, дичают от вседозволенности и начинают уродовать прекрасное вокруг себя, убивают животных и людей — все живое. И природа жестоко мстит им. По древнему поверью, явление белого оленя неправедному человеку предвещает смерть. Олень, верили, возникает перед онемевшими от ужаса убийцами как призрак. И обрекает тех, кто истребил в себе все человеческое, кто поднялся против жизни, на гибель.

Олень в. этом фильме возникает на миг — белый олень на зеленом поле. Возникает как воплощение радости жизни, неистребимой красоты и вечности природы, обрекающей зло на уничтожение...

— Холки, холки,— тихо произносит Вацлав. И олениха доверчиво тянется к нам изящной головой.

Здесь говорят, что, если олень посмотрит в глаза, сбудутся все желания. Олень не пугается нас, и мы смотрим в его ярко-голубые глаза. Мы с Вацлавом понимаем, что наше желание сбудется. Мы еще не раз встретимся в этом зеленом заповедном мире, и выстрелы никогда не разорвут его тишину. И люди смогут сохранить белых оленей и любоваться на них.

Прага — Ленинград — М о с к в а

30