Вокруг света 1985-09, страница 57..«•Ti — Боюсь, вы не представляете себе, что такое канадский север, мистер Фер-гюсон. Там парни так не ошибаются. Уж во всяком случае, не опытные летчики вроде Лароша. Четырнадцатого сентября была сильная пурга,— добавил он,— и Ларош пытался посадить свой гидросамолет на поверхность озера. Машина врезалась в скалу, Бриф и Бэйрд получили увечья. Пилот перетащил их на берег, а самолет ушел под воду. Бэйрд умер почти сразу, Бриф — через несколько дней. После этого Ларош начал пробиваться на Большую землю. — Но радиограмма! — вскричал я.— Как еще мой отец мог узнать... — Об этом сообщалось в программах новостей,. Всю историю с начала до конца передавали несчетное число раз. Но об озере там наверняка ничего не говорилось,— горячо возразил я.— Откуда отец мог знать про озеро с торчащей из него скалой? Откуда ему было известно, что Бэйрд мертв, Бриф искалечен, а пилот покинул их? Уж не думаете ли вы, что мой отец все это выдумал? — Если он принял радиограмму, то почему никто другой не сделал этого? — Канадец пожал плечами. — Ну, это уже ваши дела,— сказал я. - Вполне вероятно, что никто, кроме отца, не слышал этой радиограммы. Текст сообщения записан в тетради, и это уже доказательство. Однажды мой отец стал единственным радистом в мире, принявшим сигнал с яхты в Тиморском море. А как-то раз он связался... — Но ведь речь идет о радиотелефонограмме! Каким образом он мог принять голос, да еще с такого допотопного передатчика, который был у Брифа? — Канадец повернулся к инспектору.— Думаю, объяснение тут может быть только одно,— многозначительно добавил он, и я почувствовал прилив гнева. — Ошибаетесь! Думаете, если отец был ранен в голову, то он сумасшедший? Ничего подобного! Он был первоклассным радистом и никогда не напутал бы с такой важной радиограммой. — Возможно,— сказал канадец.— Но отсюда до Лабрадора две тысячи пятьсот миль, и Бриф передавал голосом, а не ключом. — Ну и что? — У Брифа был старый передатчик времен войны, с питанием от ручного генератора. Он едва-едва доставал Гус-Бей. Вот почему Бриф посылал свои рапорты Леддеру, а не напрямую в Монреаль. — Но радиограмма... — Не было никакой радиограммы,— тихо сказал канадец.— Мне чертовски жаль вашего отца, Фергюсон, но давайте посмотрим правде в глаза. Четыре самолета вели поиск почти неделю. Потом пришел Ларош, сообщил о смерти остальных, и мы дали отбой. Вы хотите, чтобы я рекомендовал возобновить поиски в полном объеме? Чтобы мы вновь начали гонять военные самолеты и пилотов над дикой местностью только потому, что ваш отец нацарапал в школьной тетрадке текст какого-то там сообщения, которое, даже будучи переданным по радио, все равно не могло быть принято им в силу технических причин? — Но если это было технически невозможно...— начал я. —- Расстояние более чем на две тысячи миль превышало радиус передатчика. Конечно, надо учитывать вероятность шального приема... Сейчас в Канаде опрашивают всех радиолюбителей. Кроме того, я потребовал, чтобы Леддер написал подробный рапорт. Если двадцать девятого сентября была отправлена радиограмма, то мы найдем оператора, принявшего ее, в этом можете не сомневаться. Инспектор согласно кивнул. — Если вы не против, я на время «МММ оставлю эти тетради у себя,— сказал он.— Пусть их изучат наши эксперты. — Не возражаю,— ответил я и вновь посмотрел на карту Лабрадора, ища ответ на терзавший меня вопрос: что же все-таки заставило отца вскочить на ноги? Он встал, чтобы взглянуть на карту, но зачем это было ему нужно? Что занимало его мысли? После похорон, утром того дня, когда я уезжал в Бристоль, почтальон принес заказную бандероль на мое имя. В пакете были радиожурналы и письмо с выражением благодарности. В том же письме мне сообщили, что подтверждения радиограммы получить не удалось и канадские власти сочли нецелесообразным возобновлять поиск. Так-то вот! «Эксперты» — скорее всего психиатры — просмотрели журналы и заключили, что отец сошел с ума. Я разорвал письмо пополам и сунул клочки в чемодан вместе с тетрадками. Мне не хотелось, чтобы мама случайно нашла эти обрывки. Она пошла провожать меня на вокзал. Перед самым отходом поезда мать вдруг вцепилась в мою руку. —- Ян, забудь об этой истории с Лабрадором, хорошо? Я не переживу, если ты... Запел свисток, и она поцеловала меня, крепко прижав к груди. В последний раз она обнимала меня так еще в детстве. Лицо мамы было бледным и усталым, она плакала. 55 |