Вокруг света 1986-02, страница 14

Это недалеко. Вон на холмике, видишь, хижина под апельсиновым деревом? Там я живу. Пойдем. Угощу тебя обедом. Проголодался, наверное?

Мы шли к дому по дорожке, пробитой среди пожухлой, увядшей травы, и Оскар, поминутно останавливаясь, придерживая меня за рукав, делился взглядами на происхождение своего народа.

— Мы, никарагуанцы,— говорил Оскар,— дети маиса. С рождения и до смерти мы питаемся его соками, его зерном. Маис — наш хлеб и наша жизнь. Когда мы собираем хороший урожай, в дом приходит счастье. Если урожай плох, в доме селится горе и голод. Понимаешь, мы связаны с маисом, как стебель связан с корнями. Мне дед такую легенду рассказывал.

Давным-давно это было, когда на свете жили бог утренней зари Икс-муканё и бог сумерек Икспийаёк. Семь дней и ночей трудились они, чтобы сотворить новое растение. Взяли крупинку золота, чтобы придать этому растению цвет и щедрость солнца. Взяли каплю оленьего молока, чтобы наполнить зерно, взяли коготь орла, чтобы пролетело растение над всем миром, и добавили кровь пумы, чтобы стало оно таким же сильным и непобедимым, как этот лесной зверь. И положили потом боги все это в кожу змеи, сброшенную при линьке, чтобы и растение каждый год возрождалось заново. И вот на заре восьмого дня поднялся к солнцу новый злак. Это был маис. А уж потом из маисовой муки, замешенной на крови тапира и змеи, слеплен был человек...

В хижине Оскара, собранной из тонких сосновых досок, земляной пол, три гамака, растянутых между отполированными от долгого поль

зования столбиками. В правом углу, где в тонких лучиках света, проникающего сквозь щели в ставнях, золотится пыль, — двухэтажные нары. Во дворе под навесом сложен из тяжелых серых валунов очаг. У огня хлопочет черноволосая

женщина в коротком залатанном платье, и тут же возятся детишки.

— Жена, Эсперанса,— представляет Оскар. Женщина оборачивается. Глубокие морщины вокруг рта и на переносье. Тяжелая, утратившая стройность фигура, острые сухие ключицы, выпирающие из-под выреза платья, широкая, раздавленная работой ладонь с заскорузлыми, натруженными пальцами. Эсперанса улыбается, не разжимая губ. Любимое, да и самое доступное лакомство здесь — твердые, одеревенелые стебли сахарного тростника. А чтобы оплатить счет дантиста, крестьянину нужно работать полгода. Вот и закрывают деревенские женщины улыбку ладошкой, сложенной лодочкой.

— А это Мигель,— Оскар легонько хлопает меня по плечу.— Он русский, из Москвы.

Мы возвращаемся в хижину, садимся за колченогий маленький столик. Эсперанса приносит кукурузные лепешки — тортильяс, домашний соленый сыр и соус чиле, приготовленный из огнедышащего

Поселок Халапа лежит близ границы с Гондурасом. Здесь вместе с солдатами отражают атаки контрреволюционеров народные ополченцы.