Вокруг света 1986-05, страница 26
ринных пушек. Над нами плыли высокие. но чернеющие дождем облака, и свет скрытого ими солнца как-то по-северному, холодно и ослепительно, высвечивал белизну строений и зелень травы. Из окон бывшей консистории, а ныне музыкального училища, доносилась музыка; по тропинке, выложенной камнем, шли смуглые черноглазые юноши — похоже, они совсем недавно стали то-боляками, приехав на стройку; в дальнем углу, возле башни, художник раскладывал мольберт; на лесах, у стен Софийского собора, работали реставраторы. Тобольский историко-архитектурный музей-заповедник жил своей обычной жизнью... — Так вот, Ремезов,— снова заговорил Владимир Николаевич.— В 1698 году едет Семен Ульянович с сыном Семеном в Москву. Дело у него наиважнейшее: утвердить составленную им смету и чертеж «каменному городовому строению»... Еще в конце XVI века получил Тобольск печать всего Сибирского царства и стал со временем, как говорили, столицей всех земель «от Вятки до Камчатки». Рос и богател город. Тобольский воевода командовал всеми военными силами Сибири, снабжал припасами гарнизоны, собирал ясак. Вся пушнина Сибири шла в Москву через Тобольск. Но пожары... Для деревянного города они были губительны. К тому же положение его как политического, административного и духовного центра обязывало, и Петр I, заинтересованный в Сибири, решает превратить Тобольск в огнестойкий каменный град. В Москве Ремезов любуется Московским Кремлем, совершенствует в Оружейной палате свои знания в строительном деле, в Сибирском приказе учится, «как сваи бить и глину разминать, и на гору известь и камень, воду и иные припасы втаскивать». Ремезовым остались довольны, и он назначается руководителем всех архитектурно-строительных работ в Тобольске. Вернувшись в родной город, Ремезов тут же отправляется на поиски камня, песка, извести, по его проекту закладывается кирпичный завод... Кремль строился долго и с перерывами, городское каменное строительство тогда не удалось вообще. «Нам дано трудиться, но не дано завершать труды наши...» Это слова Ремезова. Но прошли десятилетия — и кремль поднялся. Так в конце XVII века Семен Ремезов и мастера русские с европейского Севера, с Предуралья положили начало каменному строительству в Сибири. — Сохранился ли портрет Ремезова? — спросила я. - Нет. Остались книги, чертежи, атласы. И — кремль! Уже позже, в библиотеке музея, я рассматривала громадное, почти в письменный стол, издание с длинным названием: «Чертежная книга Сибири, составленная тобольским сыном боярским Семеном Ремезовым в 1701 году». В ней—карты Пелыма, Березова, Сургута. Вот и Тобольск — «Градъ Тоболескъ»... И другая книга — «Краткая сибирская летопись (Кунгурская)». Книга-альбом, вся заполненная рисунками с короткими, по верху сделанными славянской вязью надписями: «Ермак побеже вверх по Волге и по Каме...» Извилистые линии рек. Струги под парусами, ощетинившиеся копьями. Человек на берегу рубит бревно, рядом дом, церковь — ставят город. Собирают ясак. Шатры, бревенчатые города, конница, дружины с пиками... Рисунки очень четкие, словно сделанные пером, которое выводило не один чертеж. Автор «Истории Сибирской», «Описания о сибирских народах и граней их земель», «Хорографической 1 чертежной книги» Семен Ремезов донес до нас портрет своего времени — графическое изображение подвига русских людей, благодаря которому Русь становилась Россией... 1 Choros — место, grapho— пишу (греч.). Около 180 тысяч гостей принимает в год Тобольский историко-архитектурный музей-заповедник. Прямской взвоз — цорога, связывающая верхний и нижний город. Стены выложены кирпичом еще в XVIII веке. Все так же плыли высокие, но уже посветлевшие облака над кремлем. Заблестели золотые навершия пятиглавой Софии. Мельников долго смотрел на ее купола и вдруг начал говорить взволнованно, но тихо: - Это было 10 ноября 1793 года. В Софийском соборе. Народу собралось видимо-невидимо: шла торжественная служба. На кафедру поднялся молодой, еще малоизвестный в городе проповедник, учитель красноречия и философии Тобольской духовной семинарии Петр Андреевич Словцов. Все ждали восхваления царствующей династии, но в толпу упали слова: «И пусть никого не обольщают мир и тишина, царящие в такой монархии!..» Молодого проповедника арестовали. Посадили в возок — ив Петербург. Потом заточили в Валаамский монастырь. Его освободила смерть Екатерины II, но вскоре сно- 24 |
