Вокруг света 1986-07, страница 28

частоколом поселения и хоронили своих царей в окружении сельскохозяйственных орудий. Это была совершенно необычная практика, просто уникальная для ранних культур, и Отар Лордкипанидзе предположил, что ту часть легенды о Ясоне, где герой проходит через суровое испытание, распахивая поле по приказу царя Эета, можно интерпретировать как отражение земледельческого мастерства колхов. Конечно, рассказ о том, как Ясон сеял зубы дракона, вполне мог быть списан Аполлонием Родосским со знаменитой легенды о Кадме — мифическом герое, который столкнулся с похожим испытанием и который одолел выросших из зубов воинов тем же приемом, что и Ясон,— бросив в их гущу валун. Однако тот факт, что Эет безошибочно рассчитывал на участие Ясона в земледельческом состязании, где сам царь, по его словам, не знал себе равных, можно с не меньшим успехом объявить свидетельством важной роли, которую играли в древнем мире колхские вожди как предводители земледельческих общин.

Но что означает руно? — спросил я Отара. Почему — при том условии, что Колхида была «златообиль-ной», а ее цари ассоциировались с богатыми урожаями и развитой агрикультурой,— легенда об аргонавтах подчеркивала священный характер именно золотого руна? Отар показал мне глиняную фигурку барана. Она была найдена на жертвенной площадке и явно представляла собой объект культа. В ближайшие дни, заверил меня Лордкипанидзе, он покажет мне десятки, если не сотни священных баранов, а я уж сам должен буду сделать вывод, что они символизируют.

На следующий день «Арго» почти закончил свое речное путешествие, и нас пригласили на представление в честь аргонавтов, которое подготовили жители Вани. В парке на берегу Риони были сколочены подмостки. День уже клонился к вечеру, когда солнце пробилось сквозь облака и залило парк мягким золотистым светом. Дождь перестал, но с утра он шел не переставая, и сейчас зелень деревьев и кустарников казалась необыкновенно свежей. Парк заполнили празднично одетые люди, всюду царила атмосфера веселья, словно городок собрался на большое торжество.

Всех аргонавтов попросили занять первый ряд перед сценой, а жители Вани столпились за нашими спинами. Концерту предшествовала приветственная речь, которую произнес старейшина в национальном костюме. Затем вступил хоровой ансамбль, составленный из местных жителей, их пение было — само совершенство. Виртуозно выступил флейтист; несколько женщин в средневековых одеяниях сыграли нежную мелодию на инструментах, похожих на арфы; в какой-то момент все пространство сцены запол

нили сорок или даже пятьдесят мальчиков-танцоров, лет семи-восьми, которые подпрыгивали и притопывали, не задевая друг друга, с большим пылом и в отменном порядке. Потом были еще певцы, еще исполнители, и был очень трогательный номер, когда к солисту, бодрому семидесятипятилетнему старцу, присоединился шестилетний мальчуган и стал вторить, эхом выводя все повороты мелодии,— это был прекрасный символ того, как традиции грузинской культуры сохраняются в веках, подхватываемые новыми поколениями. Под конец выступил танцевальный ансамбль из Тбилиси —? единственная профессиональная группа во всем концерте, и без того безупречно слаженном: она показала танец с саблями. С лязгом скрещивались клинки, и в сгущающихся сумерках летели искры...

Наутро мы все вместе — новые аргонавты, наши -хозяева и группа грузинских гребцов — отправились на экскурсию к источнику колхского золота. Мы ехали по дороге, которая сначала шла долиной Риони, а потом стала забирать к северу, углубляясь в холмистые предгорья. Эта долина вполне могла быть частью Бургундии. Та же атмосфера цветущего изобилия и стародавнего экономного земледелия. Те же хлеба, те же бескрайние виноградники, кукурузные поля, сливовые, яблоневые и персиковые сады. Даже пирамидальные тополя — и те очень знакомо выстроились вдоль сельских дорог. Характерные крестьянские дома — низкие строения, чаще деревянные, с крышами из рифленого железа — были воздвигнуты на коротких сваях, которые приподнимали здания над влажной плодородной землей. На каждом шагу были видны приметы прочного сельскохозяйственного процветания, благополучия и буколического достатка. Овощи в изобилии росли в аккуратно возделанных палисадниках. Гуси и цыплята спорили из-за корма с индюшками. Вдоль дорог бродили свиньи, возглавлявшие выводки нетерпеливых

В Вани Северина — Ясона встречала Медея.

пятнистых поросят. Даже собаки выглядели лоснящимися. Обильный влагой дождь с плеском падал на добрую тучную почву, и, когда мы проезжали по мосту над Риони, насыщенная илом река казалась достаточно плодородной, чтобы вести на ней посевные работы.

Мы направлялись в страну сванов, грузинских горцев. Они живут в большинстве своем на склонах Главного Кавказского хребта, хотя раньше их территория распространялась далеко вниз и охватывала равнины предгорий. Поднимаясь в горы, мы увидели первых сванов, которых немедленно узнали по их серым войлочным шапочкам. Эти люди вели дорожные работы — горная трасса была в процессе реконструкции, и ее шоссировали щебнем. Пейзаж более всего походил на кошмарный сон дорожного инженера. Отроги Кавказского хребта высоченными стенами вставали на заднем плане, их взрезали теснины и подпирали невероятно крутые откосы. Дорога извивалась взад-вперед, пытаясь проникнуть в самое сердце массива. Она змеилась по одной долине, затем, не сумев взобраться выше, оставляла этот рубеж атаки, чтобы, перевалив через гребень, проделать еще несколько миль в соседнем ущелье. По временам дорога ныряла в сырые, недавно пробитые туннели или льнула к искусственным карнизам, вырезанным в теле скалы.

Открывались величественные панорамы. Леса горной сосны карабкались по склонам, а далеко внизу, в долине, текла река; плотина превратила ее в длинное извилистое озеро, поверхность которого, словно ковром, была покрыта тысячами плавающих бревен, ожидающих, чтобы их собрали и распилили на доски. С той высоты, откуда мы увидели их, эти плавающие бревна казались не больше спичек. Пейзаж напоминал швейцарский. Это сходство еще более усилилось, когда мы выехали на высокогорное плато.

491: