Вокруг света 1987-08, страница 17

весу приходится проскакивать, подняв капюшон штормовки. Шум буровых перфораторов и отбойных молотков пока еще доносится издалека. Но вот включили вентиляцию, и все звуки поглотило это напряженное гудение. С непривычки я не расслышал даже перестука колес идущего сзади электропоезда с вагонетками. Только надсадный почти над ухом крик машиниста заставляет меня отскочить и прижаться к стене.

Лампочки на касках высвечивают стену моренного конгломерата с льдистыми прожилками. Валентин Васильевич Никаноров — главный геолог Учкашконской экспедиции — время от времени останавливается и показывает участки, где штольня подходит ближе всего к леднику. Мы устанавливаем в подготовленных взрывниками шпурах термометры и самописцы влажности, укладываем в полиэтиленовые мешочки образцы пород — чтобы исследовать их в лаборатории, находящейся в поселке. Тут же делаем описание разрезов. Владимир Борисович Айзин — начальник высокогорного гляциологического отряда Института географии АН СССР — прикидывает содержание льда и морены, размеры включений, состав пород. Он не только гляциолог с десятилетним стажем, но и прекрасный альпинист, покоритель почти всех семитысячников Советского Союза.

— Всю массу этих отложений,— отмечает Владимир Борисович,— когда-то перелопатил ледник, а теперь накрепко сцементировал. Эти ледяные прослои — такой же каркас, как и железная арматура.

— А если повысится температура,— с тревогой спрашивает главный геолог,— и этот «цемент» начнет таять?

— Думаю, это пока штольне не грозит. Здесь отличная вентиляция, сильный ток воздуха... Да и вообще лед хорошо держит холод-

Легкий морозец — в штольне несколько градусов ниже нуля — заставляет двигаться проворнее. Повышенная влажность и низкая температура разрисовали стены лепестковыми ледяными узорами, и любой выступ, каждый шнур или кабель обрастают гирляндой ледяных кристаллов.

Мы движемся все дальше и дальше. Стены штольни теперь сложены из углистых сланцев, похожих на спрессованные пластины. Но все чаще в породе встречаются вкрапления льда, сланцы сменяются глыбами морены, ледниковыми отложениями, спаянными льдом, жилы и линзы которого в разрезах становятся все толще, чище, и, наконец, перед нами открывается ледяная стена с редкими включениями камней. Лед в стенах выработки оплавленный, сглаженный, перемежающийся темными и светлыми слоями. Вот мы и внутри ледника! Геологи прошли его вглубь всего на несколько десятков метров: хотели разведать, какие породы лежат под ним. Но...

— Дальше продвинуться побоялись,— говорит Никаноров,— все же ледник ползет. Там, где штольня подходит к нему, часто случаются смещения и разрывы. К тому же недавно при проходке мы вскрыли подледни-ковую линзу воды. Один отсек затопило, и пришлось откачивать воду помпами,— Валентин Васильевич удрученно разводит руками.— Поэтому от вас, гляциологов и мерзлотоведов, мы ждем выводов о состоянии ледника и хоть какой-то прогноз на его будущее поведение. Закончить разведку и составить подробную карту месторождения мы должны к 1989 году. От вас потребуются точные данные о местных ресурсах — воде, запасах вечной мерзлоты, об объемах ледников, а также о просадках и оползнях на склонах. Тогда мы будем знать перспективы развития нашего высокогорного поселка...

До недавнего времени воздействовать на ледники не умели. Ледяные потоки, глетчеры, сползая со склонов, разрушали постройки, перекрывали тоннели и рудники, угрожали железным дорогам. Лишь с XVIII века люди стали пробивать во льду каналы стока для спуска паводковых вод, чтобы предупредить, смягчить прорывы под-прудных озер. Ледники надо было изучать, а значит, прорубать экспериментальные тоннели для систематических наблюдений за физико-ме-ханическими свойствами льда. Когда такие тоннели были проложены в малоподвижных частях Гренландского ледникового щита, то под ним обнаружили месторождения свинцовых, цинковых, вольфрамовых руд, были найдены следы редких элементов, залежи мрамора, графита и бурого угля. Сейчас там уже добывают криолит — сырье для выплавки алюминия.

На территории СССР высокогорные ледники тоже стали объектом изысканий. Здесь, у северного склона горного массива Ай-Шыйрак, геологи разведали месторождение полиметаллов. Оно занимает район трех мощных ледников: Сары-Тор, Давыдова и Лысый. Чтобы точно определить расположение жил залегающих металлов, наметить границы скоплений россыпей, приходится бурить ледники, пробивать под ними штольни, а в скором времени надо будет взрывать лед, прокладывать в его толще тоннели и, возможно, разрабатывать карьеры. Да только взрывать лед непросто. Он пластичен, вязок, текуч и быстро затягивает свои раны.

Поэтому наша научная группа и занимается изучением взаимодействия снежно-ледниковых процессов с окружающей средой, прогнозированием ледникового стока, чтобы затем дать практические рекомендации геологам. Нам предстояло определить радиозондированием рельеф горных пород ложа ледника Давыдова. Радиоволны, отражаясь, дают ясную картину горного русла ледника, но на сей раз получили пять результатов и все... разные. Какому же верить?

— Радиоволны могут отражаться не только от дна русла ледника,— го

ворит Айзин,— но и от мореносодержащего придонного льда, и от линии раздела пород, лежащих метров на 20—25 ниже ледника. Так что,— решает Владимир Борисович,— будем применять термобуровую иглу. Она всегда нас выручала.— Он взглянул на Юрия Яковлевича Мочарета, нашего главного специалиста по термобурению, и тот молча кивнул.

Термобуровая игла представляет собой в принципе что-то вроде паяльника. Острие ее накаляется и протаивает лед. Вот такую установку мы на следующий день и пустили в дело. Мочарет направлял иглу, а я травил трос лебедки, опуская раскаленный стержень все глубже.

Сначала все шло нормально, пока, по нашим подсчетам, игла не достигла слоя придонной морены. Здесь она словно завязла, шла медленно, натыкалась на камни. Бензоэлектрический агрегат болезненно тарахтел и часто останавливался, будто задыхался в разреженном воздухе. Проходка одной 40-метровой скважины затянулась на месяц...

Но вот однажды Мочарет выключил установку и облегченно произнес:

— Готово!

— Опускайте в скважину гляциологические термометры,— торопливо махнул рукой Айзин. Вскоре мы выложили на стол начальника данные замеров. Приборы зафиксировали внутри ледника сначала резкое понижение температуры до минус 6 градусов, затем ниже 30 метров она оказалась постоянной, близкой к минус 0,5 градуса. Такое температурное расслоение характерно для «теплых» ледников. И эти данные были крайне важны, ведь на леднике Давыдова шли геологоразведочные работы. Теперь ясно, что проходчики могут встретить под ледниковым телом скопления воды, и к этому им придется быть готовыми...

— Вода у ложа ледника,— замечает Айзин, поглядывая на главного геолога,— облегчает его скольжение, да и прочность льда снижается...

Мы его поняли сразу. В ледниковой выработке установлены датчики для измерения скорости движения ледника. Через полчаса мы были в штольне, и всем стало ясно, что опасения Владимира Борисовича не напрасны. Правый рукав ледника Давыдова за сутки сполз на 133 сантиметра. Но и в других, относительно спокойных участках, как показали измерения, ледник может за месяц сместиться на несколько метров. Но случаются и места, где ледниковое тело приморожено к ложу.

— Да, этого вполне достаточно,— говорит Никаноров,— для разрыва штольни, для того, чтобы технику погубить...

В тот день мы вернулись в поселок вместе со сменными рабочими, но нам предстояло еще просмотреть образцы, техническую документацию, уточнить расположение выработок, буровых скважин для дальнейших исследований.