Вокруг света 1988-01, страница 43

нельзя. Не случайно ЮНЕСКО проводило даже специальные научные конференции по возбужденной сейсмичности.

...Поселок с явно не дагестанским названием — Дубки — не прилепился к горе, как древние дагестанские аулы, он гордо занял место на самой вершине горы, сколько хотел, столько и занял: техника позволила срезать косогор, засыпать овраг, расчистить площадку от леса и камней, построить дома. Здесь и одноэтажные коттеджи на од ну-две семьи, и многоквартирные дома. Домостроительный комбинат будто выштам-повал поселок.

— Все у нас хорошо, вот только — ветер. Задует — того гляди дом унесет. Видишь, антенну в бараний рог скрутил,— пожаловался Аким Степанович, когда показывал свой дом, свой участок с побуревшими помидорами и янтарным виноградом.

Мудрыми были предки современных дагестанцев. Знали, где строить и как. Об этом я невольно думал в Дубках, а потом и в Новом Чиркее. Это селение стоит неподалеку от поселка Дубки, у самой дороги.

Древний аул Чиркей — в прошлом знаменитое пристанище абреков — умер, когда рождалось водохранилище: на дне покоятся ныне его дома, улицы, сады. Новый аул заложили не на склоне, а в долине, открытой всем ветрам. И строили не по законам, принятым в горах, когда крыша одного дома есть двор другого, а по образцу и подобию равнинных деревень, с размахом — в селении ровные улицы, у каждого дома просторная усадьба.

— Бедные наши горцы,— хитро улыбнулся шофер, когда мы проезжали Новый Чиркей.— У них нет денег на трехэтажные дома. Поэтому они строят двухэтажные.

Конечно, что говорить, двухэтажный дом лучше маленькой сакли. Но не в горах. В высоких каменных хоромах неуютно, когда холодно. Холодно же, когда ветрено, особенно зимой. И надо топить печь. А где взять топливо? В поселке Дубки — котельная, в Новом Чиркее ее нет. И чтобы не стучать зубами от холода, чтобы готовить шашлык, хинкал, курзе, чтобы выпекать душистые чуреки, жители Нового Чиркея ездят в лес по дрова.

Около селения уже все вырубили, около поселка Дубки тоже. Теперь перебираются на другую сторону водохранилища, благо плотина есть, проехать можно. Каждый день проезжают три-четыре машины, доверху груженные дровами. Разрешения на рубку леса, конечно же, ни у кого нет. Но его и никто не спрашивает. А горы лысеют. А где лысые горы, там оползни, лавины, сели...

Из Дубков мой путь лежал к верховьям Сулака. Дорога предстояла недалекая — всего 42 километра, если плыть по Чиркейскому водохранилищу, или 230 километров, если ехать горной дорогой. Руководство ЧиркейГЭСстроя выделило катер для поездки на строи

тельство Ирганайской ГЭС — следующей ступени Сулакского каскада.

Мы плыли будто по необитаемой стране. Хоть бы человек какой на берегу. Пусто. Ни палаток. Ни туристических баз. Ни пансионатов. Кругом сонное безмолвие и покой.

Странно — красивое озеро в красивых горах и без людей. Припоминаю, что в США, например, посещаемость искусственных озер колоссальна — свыше 600 миллионов человек в год, что уже само по себе впечатляет, дает пищу для раздумий. Да что отдых, у Чиркейского моря нет даже самой малой работы: от случая к случаю летом пропыхтит баржа, в которой перевозят грузы для Ирганайской ГЭС, да проскользит катер «Заря» с рабочей бригадой в Ирганай. И все. Ни о каких туристических центрах, прогулочных катерах и яхтах дагестанцы даже не мечтают. Рекреационный ресурс и копейки не приносит в бюджет. А мог бы.

Между прочим, мудрая природа еще раз доказала, что на свете не бывает ничего лишнего: Чиркейское водохранилище стало местом зимовки многих тысяч перелетных птиц...

Вот катер, миновав широкую гладь, вошел в узкий Сулакский каньон. Горы обступили нашу запетлявшую теперь дорогу, отвесные скалы, растрескавшиеся от времени, склонились над водой, готовые обрушиться в любой момент.

Кое-где горы были изрыты щербинами. Это работа ветра. А вообще-то здесь, на Кавказе, скалы вовсе не скалы, по крайней мере, не такие, как на берегах Байкала, например. Кавказ в древности был дном моря, и это видно особенно у обрывов. Породы различаются и по цвету, и по составу, отчего склоны кажутся полосатыми, неоднородными, слоеными: бордовый пласт и рядом серый, не такой широкий, а потом идет широченный, совсем темный пласт.

Мы плыли словно по улице полосатого города, среди затихших полосатых небоскребов. Стало прохладно. Даже в полдень редкие солнечные лучи проникали в ущелье.

А слева, над самой водой, как нить Ариадны, кое-где ныряя и снова поднимаясь, тянулась вырубленная в горе старинная дорога, по которой, наверное, еще Шамиль водил свои войска. Она служила единственным ориентиром и вела нас вперед, к цели.

Вода, вода... Один из главных доводов сторонников ГЭС — как раз вода для орошения полей.

Но что орошать здесь, в горах?

На этих склонах почти нет почвы, ее едва хватает лишь мхам, редким травинкам, тощим кустарникам. Другой растительности я, например, не видел. Правда, кое-где среди сероватых камней зеленели миниатюрные поляны или рощицы. А где же знаменитые горские сады?

Сады начались в самом конце нашего пути. Катер заметно сбавил ход, вода теперь была не голубой, а коричневой, мутной. Всюду плавали палки, какая-то грязь. Тяжелый запах стоял над долиной. Это тоже результат заиливания.

Примерно полкилометра в год отбирают горы у водохранилища.

...И только у причала, на каменистом берегу поднимались персиковые деревья, хурма: из водохранилища выходила терраса с плодородной почвой, приютившая сады. Вслед за нижней террасой, чуть выше, шла другая, незатопленная. Несколько террас-садов уходили в гору, а за ними виднелось селение Гимры.

Обожгла догадка — сады-то затопили. Поэтому их и не видно по дороге. Поколения горцев, среди них были и мои предки, на себе, на лошадях мешками привозили сюда из долин землю, бережно, как детей, растили деревья. И достаточно оказалось лишь одной плотины, пусть даже самой стройной в мире, чтобы перечеркнуть вековые деяния тысяч и тысяч людей...

Вода нового моря так и не стала другом земледельца. Около Чиркейского водохранилища иссыхает Буйнакская долина, которую до сих пор называют Эшетлинской, что значит Мертвой. Говорят, что где-то «наверху» до сих пор не могут решить, чему здесь отдать предпочтение — рисовым полям или садам. Три пятилетки решают.

Хотя что решать-то? Влаголюбивый рис явно не для засушливого Дагестана. Но рис сеют. Ему уже отдали пойму Су-лака. И другие зерновые культуры тоже сеют, снимая в общем-то, кроме кукурузы, прямо скажем, средненькие урожай-чики, даже не урожаи.

Дагестан издревле славился овощами. Высокоурожайными овощами! Самая ранняя капуста — дербентская. Знаменитые буйнакские помидоры и корнишоны, каякентский репчатый лук, морковь самых разных сортов, вплоть до редкой черной моркови — вот что может давать сельское хозяйство Дагестана, в долинах которого, особенно на юге республики, урожай снимают два-три раза в год.

Впрочем, проблема орошения не так проста, как кажется поначалу. Может быть, пока все складывается даже хорошо — бездеятельность идет во благо. Ведь орошая землю, волей или неволей будут сокращать площадь пастбищ, пострадает животноводство. Но об этом чуть позже.

...Когда катер причалил, меня встретил мужчина средних лет. Он был в строгом черном костюме, в темном галстуке и фетровой шляпе. Весь его вид не очень-то сочетался с горами и с кабиной КамАЗа, на котором нам предстояло ездить. Глаза встречавшего, как принято в горах, радовались гостю, но была в них и растерянность — к столичным визитерам здесь еще не привыкли.

— Шамилов Магомед Шамилович, секретарь партийной организации строительства Ирганайской ГЭС,— твердо сказал он с сочным дагестанским акцентом.— Как доехали? Как настроение?

И далее начался истинно дагестанский расспрос о здоровье, о делах, о том о сем. А кругом красота поет: горы, пенная река и сады, сады. И небо голубое-голубое, как проталина среди серых гор. Такова

41