Вокруг света 1989-05, страница 11

Вокруг света 1989-05, страница 11

пятно» было коллегиальным,— заметил я.— За безопасность самолетовождения ответственность несет навигатор. За посадку — пилоты. Машина в сложнейших условиях посажена без единой царапины. И это вслепую, без видимости земли, вне аэродрома. Люди живы, машина цела, и, кроме того, обнаружена неизвестная гора. Это — открытие. Пусть совсем маленькое. Но те, кто полетит за нами по нашей спрямленной трассе, уже по новым, точным картам, быть может, и помянут нас добрым словом.

— Разве я не понимаю, что Арктика так просто не раскрывает свои тайны.— Голос Мазурука был, как мне показалось, неестественно спокойным.— Нет Амундсена, Седова, Брусилова, Леваневского... Обладая колоссальным опытом и знаниями, они погибли не потому, что северная стихия оказалась сильнее их, а потому, что они допускали ошибки при оценке своих возможностей. Что и произошло сейчас в этом полете. А ведь наша задача в освоении Арктики — свести эти ошибки до минимума. Согласен, штурман?

Эти слова моего командира и друга диктовались обстоятельствами. И я их понимал: что ни говори, а мы этим полетом нарушили все и всяческие инструкции Полярной авиации, да и не только ее. Но ведь элементы риска в нашем деле всегда остаются. Гигантским белым бельмом лежит неисследованная земля, куда не ступала нога человека. И как можно проникнуть в этот неведомый район без определенной доли риска?.. А высадка папанинцев на Северный полюс? Разве смогли мы провести эту уникальную операцию, если бы действовали только по параграфам инструкции? А ледовая разведка? Попробуй ее выполнить без нарушения наставления, когда караваны судов попадают в тяжелые льды и капитаны начинают требовать помощь, и люди, невзирая ни на погоду, ни на перегрузки, по 15—18 часов утюжат океан, в основном на бреющем полете. Нет, должно существовать право на риск...

— Ладно, штурман,— прервал мои раздумья Мазурук.— Этот наш разговор о риске продолжим в Москве. Думаю, большинство нас там поддержит.

Когда мы вырулили к старту, который начинался от кекуров, командир задержал взгляд на вершинах этих скал:

— А ведь они наглядное подтверждение теории относительности!

— Для ученых мужей — да. А дуракам — счастье! — после короткой паузы послышался в шлемофоне смешок бортрадиста Василия Богданова.

Рев моторов заглушал его голос. Взлет наш был красив, легок и изящен. А через час полета лыжи нашего самолета неслышно коснулись заснеженной полосы аэродрома в Хатанге.

МИШЕЛЬ ПЕССЕЛЬ, французский путешественник

Самолетом мы прибыли в Кашмир. Во времена Александра Македонского повелителем Кашмира был некий Абисарес, союзник Пора, боевые слоны которого чуть было не остановили победоносное продвижение армии греков. Когда Пор потерпел-таки поражение, его союзник направил в дар победителю немало серебра, а также слонов. Но Абисарес не явился на поклон к Александру, сказавшись больным. Разгневанный полководец счел это уловкой и немедленно отрядил в Кашмир воинов, задачей которых было проверить на месте состояние здоровья лукавого владыки. Воины этого небольшого отряда были, судя по всему, первыми и единственными греками, посетившими Кашмир. Убедив-

шись, что властелин этих плодородных земель действительно нездоров, они повернули назад и присоединились к основной части армии.

Если бы только посланцы Александра прошли чуть дальше в глубь долины, думал я, то они, возможно, обнаружили бы, что кашмирцы, живущие в окрестностях озера Вахур, называют своих соседей — жителей лежащей к северу высокогорной местности — именем «дарада» (или «дарды»!). Впрочем, этот факт ускользнул не только от воинов Александра, но и от многих исследователей, тщетно пытавшихся установить происхождение названия племени, которое считалось стражем «золота муравьев». Но если бы греческие воины все-таки принесли это известие повелителю, то, как знать, может быть, Александр, вместо того, чтобы продолжать свое продвижение к Гангу, отправился на север, в страну муравьев-золотоискателей... И сегодня кашмирцы с озера Вахур называют горцев, «носящих шерстяную одежду», то есть крестьян-скотоводов с высокогорных долин, что к северу от Сринагара, «дарада», или «дарады». Отметим и то, что в наши дни дарады говорят на языке шина, родственном языку минаро Ду-

Окончание. Начало см. в № 3, 4.

мается, если бы мне или другим исследователям довелось обнаружить приведенную логическую цепочку чуть раньше, то это существенно облегчило бы наши поиски ответа на вопрос, кто такие дарды. Во всяком случае, все сказанное еще раз подкрепило мое предположение о том, что Геродотовы «дарды» — не кто иные, как наши знакомые минаро.

Я планировал нанять в Каргиле носильщиков из минаро и отправиться с ними вверх по долине Суру до того места, где годом раньше мы обнаружили не расшифрованную до сих пор древнюю надпись на статуе Будды, а оттуда пройти через перевалы Руси-ла и Сапи-ла и добраться к еще не изученным древним поселениям минаро.

В помещении транспортной компании я встретил троих минаро. Они рассказали мне, что прибыли из Дар-чики, чтобы продать излишки собранного урожая абрикосов. Минаро угостили меня абрикосами, и я поспешил к Мисси.

— Как ты думаешь, они согласятся пойти с нами? — спросил я.

— Давай лучше подождем Нордру-па,— заметила осторожная Мисси.

Но на следующее утро, так и не дождавшись Нордрупа, мы отправились вдвоем к зданию транспортной компании. Увы, минаро уже ускользнули. Похоже, что вместе с ними ис