Вокруг света 1989-05, страница 9

В двадцать восьмом году трудился в Рязани на обувной фабрике «Победа Октября» молодой парень Валентин Аккуратов. И не знал он, что этот год станет решающим в его жизни.

После возвращения с Северного полюса потерпел катастрофу дирижабль известного полярного исследователя Умберто Нобиле «Италия». Первым обнаружил оставшихся в живых участников экспедиции советский летчик Чухновский. А потом так уж случилось, что при посещении Рязани авиатор обратил внимание на крепкого паренька и задал ему вопрос: «Желаете стать летчиком?» — «Подумаю»,— ответил Валентин. И хотя он вскоре поступил на геофак Ленинградского университета, проучился там всего два месяца. Авиация перетянула — закончив курсы младших инженеров по изысканию воздушных путей сообщения, Валентин стал летать.

И вот 1935 год, Ленинград. «Вечером раздается телефонный звонок, вызывает Москва,— вспоминает Валентин Иванович,— «С вами говорит Герой Советского Союза Водопьянов. Приглашаю вас в очень интересный полет», Я подумал, что меня разыгрывают, бросил трубку. Через 20 минут снова звонок; «Вы что себе позволяете?!» Оказывается, с моим начальством Водопьянов предварительно договорился и теперь предложил мне принять участие в полете на полюс, где намечалась посадка тяжелых самолетов. Вылетели мы в марте тридцать шестого».

Началась подготовка к экспедиции «СП-1» во главе с И. Д. Папаниным, блистательно завершившейся высадкой на полюсе отважной четверки. За штурманское обеспечение самолетов, доставивших экспедицию на льдину, отвечал Валентин Аккуратов.

Потом была работа в Полярной авиации: ледовая раз

ведка, проводка кораблей Северным морским путем, посещение зимовок, спасение людей. В полетах «закрывались» и «открывались» новые земли, а в апреле 1941 года произошла высадка на «полюсе относительной недоступности», где никогда не ступала нога человека.

Когда началась Великая Отечественная война, Валентин Иванович Аккуратов проводил во льдах суда союзников, доставлявшие в нашу страну грузы. В Баренцевом и Карском морях искал вражеские подводные лодки, вел поиски судов многострадального каравана PQ-17, спасшихся после атак фашистских самолетов и субмарин, летал в блокадный Ленинград, на тяжелых Пе-8 ходил над «третьим рейхом», сбрасывая бомбы большого калибра.

«А после Победы Папанин нашел меня снова...» И снова — Арктика, снова полеты, которые продолжались до 1982 года. Но и сейчас заслуженный штурман СССР Валентин Иванович Аккуратов не знает покоя: он собирается совершить кругосветный перелет на отечественных вертолетах.

Писать его потянуло рано. «Сидишь на необитаемом острове, ждешь погоду,— рассказывал Валентин Иванович.— Времени много. Вот и стал писать приключенческие новеллы. Но не публиковал — стеснялся. В «Вокруг света» пришел сразу после войны и принес свои «Американские встречи», которые были опубликованы в двух номерах. Потом написал учебник. Стали выходить книги».

Валентину Ивановичу Аккуратову, заслуженному штурману СССР, писателю, путешественнику, старейшему члену нашей редколлегии, исполнилось 80 лет. В год своего юбилея В. И. Аккуратов предложил журналу новый документальный рассказ.

ВОКРУГСВЕТОВЦЫ

году была похоронена часть экипажа щхуны «Жанетта» американской полярной экспедиции де Лонга, что бы-л,а раздавлена льдами при попытке достичь Полюса. Из всей экспедиции спаслось только трое. Умирающими, их обнаружили якуты и русские политические ссыльные и доставили на собачьих упряжках в поселок Булун на Лене.

В честь мужества и стойкости участников экспедиции покачиваем крылом самолета и долго в молчании всматриваемся в одинокую могилу.

Пересекаем реку Оденек. Далеко справа, на крутом правом берегу, почти у устья, при впадении в море — другая могила. Такая же трагическая веха мужества, такой же одинокий крест. Это могила лейтенанта Прончищева и его жены. И снова покачиваются оранжевые крылья нашего самолета...

— Эти чертовы синоптики вечно перестраховываются,— раздался вдруг голос второго пилота Тягу-нина.— Солнце пылает, как в Гаграх, и небо без единого признака «прогнозируемого» циклона.

Я никак не реагирую на эти слова. На вахте — штурман Падалко. Ему и решать. А вскоре, убаюканный ровным гулом моторов, я незаметно уснул.

Легкий толчок в плечо и спокойный голос штурмана мгновенно вернули меня в действительность:

— Принимай вахту. Мое время закончилось. Полет проходит нормально.

Быстро сориентировавшись, я тут же спросил:

— Почему идем в облаках? Наши счислимые координаты? Время прибытия в Хатангу?

Вадим Петрович не замедлил с ответами:

— Под нами — центр «белого пятна». Прогноз погоды не оправдался: циклон подошел несколько раньше. В разрывах облачности проглядывается тундра. Путевая скорость — сто восемьдесят, ветер прямо в лоб. В Хатангу прибытие в семнадцать десять. Наша высота по давлению Тикси — 525 метров.

— Все ясно. Вахту принял.

Проверив все элементы движения

самолета, запросил бортрадиста принять с Хатанги свежую погоду. Ответ пришел неутешительный: «Штормовая. Борт Н-169. Пурга. Видимость ноль. Ветер северо-северо-западный, порывистый, 25—30 м/с. Температура минус пятнадцать. Давление 740 мм. Аэродром закрыт».

Не успел я сделать отметку в бортжурнале, как в шлемофоне, забиваемом треском разрядов статического электричества, послышался голос командира:

— Штурман, что будем предпринимать? Куда уходить?

Через минуту я был в пилотской. В кабине было холодно и резко пахло ректификатом. Лобовые стекла пилотского фонаря плотно забиты непроницаемым слоем матового льда, и только через секторы, омываемые спиртом, было видно, как косые струи снегопада секли самолет.

В глазах пилотов не было растерянности, хотя они и вели машину только по приборам.

— Куда пойдем, штурман? — пов

торил Мазурук свой вопрос.— Хатанга не принимает, до Тикси не хватит горючего.

— Надо идти в залив Кожевникова,— отвечаю.— Там хорошая погода.

— Но в бухте нет аэродрома...

— Зато в заливе — ровный припай. Когда мы шли на восток, я внимательно осмотрел это место не без цели...

Договорить мне не удалось. Сквозь левый сектор омываемого спиртом стекла я увидел, скорее понял... Как раз под нами промелькнуло, почти касаясь самолета, какое-то... дерево.

— ЗемляШФорсаж!!! — инстинктивно крикнул я, еще не успев как следует оценить опасности.

Но тут же я почувствовал легкий толчок, командир убирает газ, и машина... плавно скользит на лыжах в белую неизвестность.

До боли в глазах всматриваемся в навалившуюся на нас непроницаемую белую стену, ежесекундно ожидая финального скрежета и треска ломающегося металла от столкновения с невидимым препятствием.

" — Финита ля комедия,— четко произносит второй пилот, туже подтягивая привязные ремни к сиденью.

Я молчу, пытаясь понять, где небо и где земля.

Тяжелая четырехмоторная машина в лыжном варианте не имеет тормозов, так что надо ждать, когда самолет остановится сам. Но остановится ли? А если он скользит по склону и остановить его может только... Холодная мокрая змейка противно струится по спине.

Кажется, что секунды превращают

7