Вокруг света 1989-09, страница 48

тому что удача Попова, по справедливости, должна была бы быть и его удачей. Ведь именно он, Яким Рязанов, еще в 1824 году убеждал Александра I (в тот год император проезжал по Каменному поясу и завернул в Екатеринбург) допустить широкий частный промысел золота в Сибири — настолько был уверен в успехе дела. Это ему, Рязанову, в числе немногих первых купцов уже новым императором было даровано право искать и добывать золото в западных сибирских землях — в Тобольской губернии. Это к его поисковым партиям на восточных уральских отрогах прибился верхотурец Попов после получения, в свою очередь, такого же разрешения от царя через год. И уж сколько они там вдвоем помыкались, два старателя-мечтателя...

Оба азартные, безоглядные, целиком отдавшиеся страсти поиска. Ведь они не только вложили огромные деньги в снаряжение партий (один полевой сезон поисковой партии стоил десятки, а то и сотни тысяч рублей), они каждодневно лично мытарились на тех работах. Копали шурфы, промывали землю, песок. Питались чем и когда придется. Ночевали так же и там же, как и последний их поденщик, часто в болотах — где заставала ночь (не следует забывать, что сами-то купцы весьма поверхностно знали технику золотоискательских работ, а им еще надобно было учить ремеслу нанятых работников — не хватало на все партии умелых людей).

Лютая исступленность вела Рязанова и Попова в их Трудах, заставляла непоколебимо гнать своих лошадей на все новые и новые шурфовки — по колено в торфяной жиже, в дождь, слякоть, стужу, хотя одна за другой промывки не показывали в шурфах надежного золота.

Фанатично упрямый — из староверов — Яким Рязанов порешил еще покопаться в северных зауральских склонах. А рисковый Андрей Попов метнулся на весточку с Алтая — и огреб миллионы...

Но не той закваски были уральские тертые, битые, в семи щелоках варенные негоцианты-раскольники Рязановы, чтобы долго горевать. Уже в 1829 году старательские партии племянника Якима, Аники Рязанова, вспарывали кирками да лопатами алтайский дерн. За ними слетелись сюда и другие искательские партии, снаряженные на Каменном поясе.

Великому радению и страсти этих первопроходцев дивились многие их современники, позднейшие исследователи. Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк писал: «В этом историческая заслуга Екатеринбурга. Отсюда вылетели те орлы, которые прошли по Сибири золотым ураганом...»

Но не так проста была эта пора. Екатеринбургские «орлы» не парили легко в свободном полете, обозревая вольный мир, выцеливая себе добычу пожирнее. Им судьба уготовила спорый полет, в котором приходилось зорко поглядывать во все стороны —

и свой же брат купец-конкурент высматривал ту же добычу, да и более могучие хищники не дремали. Недаром в числе первых право на поиск и добычу золота в Сибири выправил себе князь Голицын. Да и самый крупный владетель земель в России, царь, не был расположен раздаривать возможные свои барыши. А сибирские земли относились к ведению кабинета его величества.

О том, как купцы добычу рвали, дошло немало свидетельств очевидцев. В «Отечественных записках» за 1847 год П. Небольсин отмечал: «Они друг на друга смотрели, как на незваных гостей, отбивающих один у другого кусок хлеба... они старались, где только было возможно, повредить постороннему искателю и обмануть его... Говорят, случалось нередко, что столбы заявочные срубали или срезали вырезанные на них литеры, ставили другие клейма, прибавляли к выбитым уже шурфам несколько своих и делали заявки, перефразируя описание местности, говоря о ней опре-делительнее и, в случае нужды, изменяя название самой речки. Один описывал речку от устья к истоку, другой от истока к устью, и менялись левый и правый берег. (Появлялись спорные заявки, и дело шло в суд, и уже все зависело от ловкости адвокатов.) А до решения суда прииски не разрешалось разрабатывать». И не удача тогда решала, кому владеть участком, а наличие тугой мошны. А сколько погибло людей в бессчетных сражениях на местах заявок...

Со своим братом купцом екатерин-буржцы не боялись схватываться — и приемы драки были для них понятны, и в рысканьях за фартом были равны: одинаково не знали дела. Но выпала им и другая доля — посостязаться в старательской удаче с казенными искателями. А это уже другой разговор.

Что бы там ни говорили, а специалисты в царевой горной службе состояли и опытные, и обученные. И вкуса удачи отведали на уральских открытиях. К тому же немаловажным было и еще одно условие их состязания — разрешение на поиски частным партиям в Сибири правительство выдавало лишь после того, как горные чиновники в тех местах порыщут, ничего стоящего не найдут и о том правительство осведомят. Казалось бы, что после них, профессионалов рудоискателей, могут там найти малограмотные салотопники да винокуры.

Потому и достойна восхищения и доброй памяти самоотверженная и, особо отметим, весьма благотворная для России деятельность екатеринбургских купцов — они не побоялись бросить вызов казенной золотораз-ведке и в местностях, определенных знатоками как малоперспективные, отыскали богатейшие золотоносные россыпи.

...Толкутся уральские старатели в алтайских предгорьях, рядом с приисками Попова. Тесно. И хочется простора — туда, за Енисей, к большим ре

кам. Но правительство не дремлет. Генерал-губернатор Восточной Сибири, тайный советник Лавинский, сам уже давно, еще с 1825 года, затеял поиски в подведомственных ему землях. Первые два года снаряжаемые им партии не находят ничего обнадеживающего. Тогда Лавинский решает обратиться к опыту двух ссыльнопоселенцев, работавших ранее на Екатеринбургских горных заводах. Эта идея генерал-губернатора оказалась плодотворной. В 1827 году поселенцы выводят партии Лавинского на две приличные россыпи — одну в восьмидесяти верстах от Иркутска, а другую и совсем рядом с городом. За победным рапортом Лавинского — еще бы, отыскались наконец те отмели, где лакомились блестящими крупинками тетерева,— следует его просьба откомандировать со Златоустовских заводов опытных людей ставить новые государевы прииски. Немедленно в Иркутск были посланы горный чиновник с маркшейдерским учеником и промывальщиком.

И хотя эти россыпи при ближайшем изучении оказались довольно убогими и добывать из них золото было невыгодно, но взбодренному успехом генерал-губернатору уже мнится— вот-вот его партии выйдут на что-нибудь грандиозное. Следовательно, конкурентов сюда пускать не следует. Выходит грозное повеление: вплоть до завершения 1835 года частным партиям переходить за Енисей запрещено.

Запрещение вышло вовремя. Уже кунгурский первой гильдии сын купеческий Кузнецов подобрался со своей партией к самой Ангаре и на ее притоке речке Сухой нашел хорошую россыпь. Чтобы другим неповадно было, эту россыпь у него отобрали в казну — не срывай куш поперед государя, знай сверчок свой шесток.

Но, к большому огорчению Лавинского, казенные партии в подведомственных ему землях вплоть до окончания запретного срока ничего путного не нашли. Порадовали казну еще раз только опытные горные офицеры, присланные с уральских Богословских заводов,— капитан Кованько и штабс-капитаны Мордвинов и Фрезе* Они в районе давно уже отнятых у Демидова в казну Колывано-Воскре-сенских заводов нашли значительную золотосодержащую россыпь — Егорьевскую.

Больше заметных открытий в те годы казенные партии в Восточной Сибири не сделали.

А как шли дела у частных партий, которым позволено было промышлять в Алтайских горах? Поначалу не у всех прекрасно. Если прииски Попова в 1829 году выдали почти полтора пуда чистого золота, а в 1830 году с них отправили на Санкт-Петербургский монетный двор уже почти три с четвертью пуда, то Рязанские прииски в это время и полутора фунтов не дают.

Аника Рязаноэ оказался не таким стойким в делах, как дядя. Столь ми

II