Вокруг света 1989-11, страница 17
Гравюра X. АРРАКА огромный, как Сааремаа, всяк был на виду... Тогда еще нет-нет да и вспоминали про ураган. Ураган налетел на остров поздней осенью, в самую для Балтики неспокойную пору. Говорили, даже старики не помнили такого. Лесу повалило много. Рассказывали, чго особенно больно было смотреть на мачтовые сосны в северо-восточной части острова... Картофельное поле выглядело так, будто за ночь перепахали его, окатили водой, и картошка, вывороченная с корнями, лежала на поверхности. Люди утром не узнавали свои дворы: все было пова-лейо, раскидано по острову. Потом еще долго люди наводили свои вещи далеко от дома в лесу. Унесло крышу у Хейно Ветика, живущего прямо у дороги в центре деревни. Он сам мне рассказывал: полил ливень, он накрыл мать плащ-палаткой, но плащ-палатку тоже унес ветер. Тогда-то на следующий день Хейно и согласился принять маяк у старого маячника и переселиться в казенную усадьбу. Нет. На Рухну тогда еще помнили, как в тот день шумели сосны, да taK, будто море обрушило на остров все свои воды. Помнили странный, какой-то остервенелый гул, который заполнял дворы, ломился в окна, колотился в стены домов... * Кажется, подробности этой беды я слышал от Салева Кальюлаида, рыбака с хорошим крестьянским двором. Скорее всего от него, потому как меня тогда поселили по соседству с его двором, в доме, который эстонцы называли «Выырастемайя», что дословно значит — «Дом чужих». Вечерами я часто заходил к Салеву на огонек. Так вот он рассказывал, как вдруг заскулили все собаки острова. Гравюра П. УЛАСА Встал, подошел ночью к двери — не поддается, прижата снаружи ветром... От града и ветра то там, то здесь слышался звон разбитых стекол, молнии следовали друг за другом, а деревья, мечущиеся из стороны в сторону, были похожи, говорил Салев, на испуганное стадо... В ту ночь рыбаки потеряли три судна. Одно утонуло прямо в бухте, а два в одной связке сорвало и унесло через мол в море. Одно судно потом нашли у берегов Латвии, другое, видимо, тоже утонуло. Говорили, что дал^е потом, когда утром шторм утих, деревянный причал с привязанными на швартовах рыбацкими судами ходил на тяжелой зыби, как ремень... Никто тогда на острове не думал, что пройдет немногим более года и после урагана к ним придет новая беда. И, вспоминая о ней, люди будут говорить: «Она пришла вскоре после урагана». Так получилось, что вдруг ни с того ни с сего рыболо- , вецкий колхоз передали на материк. Его слили с «Пярну-калур». На острове оставили лишь отделение колхоза, то есть две лодки для небольшой бригады. Случилось это, как ни странно, именно тогда, когда колхоз собирался купить себе океанский траулер, чтобы ходить наконец на промысел в Атлантику... Итак, ушел в Пярну флот, ушли рыбаки, за ними потянулись их семьи, соседи, те и другие, кому стало скучно и одиноко. Люди потом говорили, что эта беда была куда большая, чем та, которую принес ураган. К тому времени, когда я еще раз приехал на острова, на Рухну из двухсот пятидесяти человек оставалось всего шестьдесят. Это были рыбаки, распрощавшиеся с колхозом й не оставившие свои хозяйства, родители или родственники ушедших рыбаков, сохранявшие прежний уклад жизни, или такие, как Салев Кальюлаид, состоящие в |
