Вокруг света 1990-06, страница 26

Вокруг света 1990-06, страница 26

дин, как член клуба «Чистая вода» и яростная сторонница всяких экологических изысканий, набрала в плавание разных приборов, а занимался с ними в нашей вахте Эндрю, привлекая к своей работе всех по очереди.

Самым нудным, на мой взгляд, было замерять температуру океана, потому что каждые полчаса, днем ли, ночью, требовалось забрасывать пластмассовое ведерко на веревке за борт для забора очередной порции воды и мерить градусником ее температуру. Утренний же ритуал начинался с подъема вытянутого цилиндра с натянутыми нейлоновыми нитями и стеклянной банкой — «туман-коллектора» — приспособления для улавливания загрязнений из тумана. Теперь на мою долю остается последний научный эксперимент, весьма нехитрый. Бодренько напевая: «А я еду, а я еду за туманом», разматываю длинный нейлоновый сачок, укрепленный на рамке, со стеклянной банкой, привинченной в суженом конце, и забрасываю его в море.

— Ловись, рыбка, большая и маленькая!

Тем временем Эндрю устанавливает закрытую металлическую коробку — прибор, фиксирующий загрязненность воздуха. Фильтры из него потом прячем в холодильник. Но, пожалуй, наиболее сложное — это выявление хлорофилла, для чего Эндрю перекачивает морскую воду маленьким насосиком в колбу, а затем запаковывает фильтры с осадками в пластиковые пакетики.

И если в конце пути сопоставить и загрязненность воздуха, и количество пластика и секреций нефти, выловленных сеткой Ньюстона, и содержание хлорофилла в разных частях океана, то можно будет вывести определенную закономерность. Но делать это будут по собранным нашей экспедицией данным ученые нескольких американских университетов.

На «научной вахте» нужно не забывать и о наружном наблюдении. Садимся на носу у разных бортов с биноклями, чтобы попытаться определить виды всякой живности. У нас в журнале чего только не понаписано: и птицы, и акулы, и киты. Сейчас вокруг шхуны ныряют только чайки.

На океан можно смотреть часами. Он разворачивается перед тобой бесконечной панорамой вод: то свинцо-во-хмурый под низкими тучами, то плещущий веселыми волнами в сверканье солнца. Необъятный океан. Сколько же надо было накопить человечеству всякой дряни, чтобы запакостить такую громадину. Простится ли это когда-нибудь людям?

Даже не верится, что за кормой половина пути. Люди повеселели, сложились какие-то компании, уже кажется, что не будет больше ни штор

мов, ни поломок. На стенке объявлений около камбуза призыв: «каждый раздет или разодет как хочет и как может». Будет карнавал (за исключением, конечно, вахты). Из носового трюма выкатили два картонных ящика с пивом марки «Золото Манхэт-тена» — дар наших благодетелей из Нью-Йорка.

На палубе уже кружат Эйнджи в рыжей шапке с хвостом — кот Ба-зилио; Кэт — на швабре — Баба Яга; Лара в ярком галстуке и при усиках, изображающая жулика; Хортон, конечно, одноногий пират на костылях, а с ним Люда Лазарева — Красная Шапочка — уже с бутылкой пива в руке.

Гремит музыка, показывают отснятый днем видеофильм о страшной участи пьяницы и «шланга»-бездельника Нила, который выпадает за борт,— порок наказан.

На шхуне огни и веселье, а кругом бесконечный ночной океан. Он тихо убаюкивает этот маленький человеческий ковчег — единственный на тысячи миль водяной пустыни. И жалостливо вздыхает океан, взирая на освещенную скорлупку темным глазом, как Моби Дик...

Через несколько дней с мостика послышался отчаянный вопль:

— Лайт! Свет!

И сразу же за ним, уже с носа, раздался торжествующий возглас, знакомый по романам Жюля Верна:

— Ленд! Земля!

В северной зыбкой мути вначале увидели прерывистые сигналы маяка, а потом над горизонтом беловатую полоску: облако, гористый берег? Кто знает...

Теплая ночь. Ребята проснулись, вышли на палубу, заулыбались, подобрели... Нелегко прожить целый месяц вместе незнакомым людям на

тесном суденышке, но невзгоды, работа, общая цель объединяют разные характеры и национальности...

Только к утру отчетливо разглядели берега. Прошли Гебриды, входим в пролив с сильным течением между Шотландией и Оркнейскими островами. В самом узком месте пролива вода аж вскипает, бурлит за кормой, видны гладкие проплешины на поверхности от столкновения потоков. И тут выскакивают, как поплавки, черные шары — блестящие головы тюленей, похожие на собачьи. Они нежатся в стремительном течении, а скорее всего ловят рыбу в узком месте пролива.

Следующие дни идем, окруженные непроницаемо-зыбкой стеной тумана. Только два дня спустя пробиваются горячие лучи солнца, чье тепло особенно чувствуется после холодного перехода через океан. Много встречных судов, появляются бакены с красными и зелеными флажками, проплываем мимо высокого рыжеватого берега со столбиком маяка. Мыс Ска-ген.

А дальше в проливе, как на бойком проспекте, идут суда, лодки и важно шествуют многоэтажные паромы. Впереди неподвижная громада таинственного замка Кронборг, прославленного Шекспиром в «Гамлете», и огни набережной Копенгагена — недосягаемая для нас и заманчивая жизнь.

Утром входим в спокойное по-домашнему Балтийское море, и капитан Ниле объявляет всеобщую приборку.

Хортон доверяет мне счищать потеки ржавчины снаружи бортов. Вначале было удобно балансировать на канате у носа, а затем пришлось лазать, сгибаясь в три погибели, под леерами, аж голова затекала от наклонов. Тут-то я и брызнул слегка в глаз раствором медного купороса, которым снимал ржавчину. Хортон моментально принес пресной воды промыть глаз и заботливо увел на мостик чистить латунные части, что тоже непыльная работенка.

— Видишь надпись,— показывает Хортон на картушку компаса,— делала датская фирма «Ивер С. Вэл-бах и К°», основанная аж в 1755 году. А построена «Те Вега» на заводе Круппа 60 лет назад. Старушка молодец, может до 15 узлов делать. Знаешь, я с двенадцати лет хожу под парусом, не могу без моря. Вот и сейчас сбежал из своего вашингтонского офиса и, конечно, от долгов...

Хортон коротко похохатывает, смешно шевелит выгоревшими рыжими бровями и, насмеявшись, задумчиво говорит:

— Хорошо бы Тихий пересечь. А? С веселой и отважной командой. Как думаешь?

Нью-Йорк — Атлантика — Ленинград

24