Вокруг света 1990-07, страница 48

нижнюю губу, вглядывался в океан, колдовал, шептал что-то, но молитвы не помогали — океан был пуст.

Мы ходили по океану почти час, и этот час был изматывающим — пустые мили, остающиеся позади, выхолащивали, делали жизнь нашу бессмысленной и убивали в нас что-то живое, рыбацкое, а может, и не только рыбацкое. Видя впереди белое пятно другого катера, мы резко сворачивали с курса и уходили в сторону, не желая мешать другим.

Когда не осталось и последней надежды, мы развернулись в сторону далекого невидимого берега и пошли домой. Все! Ну, бывает... Ну, не везет... Ну, неудачливы мы... ну, несчастливы! Юрий Алексеевич начал успокаивать нас — видать, уж слишком красноречивы были наши лица. Ну что из того, что привередливый марлин не зацепился губою за крючок? Да лично он, посол Советского Союза, трижды выходил в море с надеждой познакомиться с товарищем марлином, но так и не познакомился — всякий раз возвращался пустым. И что из этого? Не стреляться же! Еще не хватало, чтобы жизнь нашу омрачали пустяки.

Чтобы как-то отвлечь нас, Кириченко начал рассказывать об акулах. Он был послом в Исландии, а там акулье мясо — самое желанное. Деликатес. Вонючее оно, конечно, и жесткое — не приведи господь. Съесть кусок — все равно, что добровольно проглотить глутку аммиака. Но зато, еслр уж кусок акульего мяса попадет в желудок, то продезинфицирует все, хорошо очистит, подкрепит: акулье мясо обладает великолепными медицинскими свойствами.

Однажды — это давно было, еще в Исландии,— на высоком приеме местные девушки в народных костюмах обносили гостей с большим блюдом. На блюде было акулье мясо, приготовленное по всем правилам — вымоченное, нарезанное кусками, хорошо прожаренное, сдобренное разными соусами и приправами. Девушки хоть и привычны были, но все-таки отводили лица в сторону — от едкого акульего запаха щипало глаза.

Когда они проходили мимо Кириченко, тот взял кусочек, насаженный на заостренную палочку, и с аппетитом съел. Это заметил американский посол и не преминул поддеть:

— Вы, Юрий, это сделали для того, чтобы угодить исландцам?

— Почему же, Фрэнк? Просто я считаю акулье мясо очень полезным. Его можно есть, даже не запивая, как это делают исландцы.

— Не запивая? Быть такого не может!

— Хотите верьте, Фрэнк, хотите не верьте — ваше дело!

Тогда американец решил поспорить с русским — ситуация, согласитесь, несколько анекдотичная. Много хо-дит-бродит анекдотов, в которых американцы спорят с русскими,— и поставил такое условие: если русский съест кусок акулы и в течение десяти

минут ничем не запьет, одолеет его всухую — он выигрывает спор.

Услуги арбитра предложил министр иностранных дел Исландии. Подозвали девушек с акульим блюдом. Наш посол спокойно подцепил один кусочек мяса, так же спокойно подцепил другой и без какого-либо замешательства отправил оба куска в рот. Американец с интересом наблюдал за Кириченко. Минут через пять Кириченко спросил у американца:

— Господин посол, если я съем еще один кусочек, это не будет нарушением условий пари?

Американец чуть не охнул — не ожидал такого.

— Можете требовать что угодно, Юрий, вы выиграли!

Как-то кусок акульего мяса привезли в Москву, персонально Юрию Алексеевичу Кириченко в память о старых добрых контактах, о дружбе, хотя Кириченко уже не работал в Исландии. Дома его не застали, квартира была закрыта, и мясо отвезли за город на дачу. Как всегда бывает в подобных случаях, мясо без хозяина никто не осмелился готовить, тем более акулье. Обращение с ним равно обращению со взрывоопасным предметом, со снарядом, начиненным ядовитыми газами, не меньше.

На несколько дней кусок акульего мяса остался без присмотра. На дачной веранде. За неделю округа словно бы вымерла — из поселка исчезли все кошки, собаки, мыши, ежи, птицы, разная живкость, что обитает подле всякого человеческого жилья.

За неделю мясо протухло. Пришла домработница и выкинула его — округа и вовсе мертвой сделалась: сбежала живность из соседних поселков, и вообще опустела вся Московская область. Вот что такое акулье мясо и его истребляющий дух.

Вдруг раздался пулеметный треск. Матрос низа, который понуро ковырялся в ящике с насадкой, стремительно развернулся, кинулся к спиннингам. Наконец-то! Слава богу! На левый большой спиннинг насади-лась рыба. Леска раскручивалась стремительно, небо перевернулось, не удерживаясь на месте,— катер с силой повело в сторону, будто мы на ходу зацепились винтом за сеть. Матрос низа действовал с потрясающей быстротой и четкостью, он знал свое дело, как может знать его только мастер высокого класса,— ни одного лишнего движения, ни одного постороннего жеста — ни кивка, ни наклона, ничего, только предельная четкость: он застопорил спиннинг, сдернул ремни с небольшого крутящегося кресла, очень похожего на зенитное. В следующую секунду в зенитном сиденье оказался Кириченко.

Он был самым опытным среди нас по части марлина — вон сколько раз он гонялся за ним, а мы были новичками, значит, корпеть ему,— матрос пристегнул Кириченко ремнем к креслу, чтобы мощная рыба не сдер

нула случаем с катера, показал, как надо качать спиннинг. Кириченко это знал и без него. Матрос начал спешно выбирать свободные концы из воды, отстегивал от них наживу и швырял в ящик — леску надо было как можно быстрее выбрать, иначе ее перехлестнет та бечева, на которой сидит рыба, и тогда все спиннинги придется обрубать. Кроме, естественно, одного — главного, с добычей.

С верхней площадки, бросив штурвальное колесо, слетел «командир», подскочил к Кириченко, что-то сказал, тот ничего не понял, но на всякий случай согласно покивал головой.

Что такое качать спиннинг? Это сложное упражнение, в котором человек исходит потом и слезами. При этом ловец с силой вытягивает древко спиннинга на себя, а затем, стремительно опустив его, старается выбрать слабину. Иногда случается, что не успевает, и тогда сильная быстрая рыба делает это за него, и все приходится начинать сначала.

Нужно иметь очень крепкие руки, железные мышцы спины, чтобы качать спиннинг. Матрос низа нацепил на Кириченко оранжевый спасательный жилет с фирменным знаком отеля, в котором мы жили. Кириченко напрягался, закусывая губу, крутился на маленьком зенитном креслице, подтягивая рыбу к себе. Один раз он повернул к нам залитое потом лицо и, перекрывая грохот мотора и шлепанье плоских твердых волн, прокричал:

— По-моему, это не марлин, а акула! Очень уж лихо водит!

Тревожный жар возник в груди: если акула, то лучше уж сразу обрубить спиннинг — эта гадина сожрет нас вместе с катером и будет очень довольна. Рыба сопротивлялась яростно, изобретательно — матросу верха, чтобы помочь Юрию Алексеевичу измотать ее, приходилось сбрасывать скорость, швырять катер в стороны, класть его с борта на борт, резко дергать вперед и также резко тормозить. Она пыталась уйти, перерубить леску, обогнать катер, а потом рывком сняться с тройника. Команда на катере подобралась опытная, да и сам рыбак тоже оказался не промах. Это не комплимент, а факт: что есть, то есть. А по-латински, комплимент, говорят,— это то, чего нет.

Кириченко усердно качал спиннинг, подтягивал рыбину к катеру, иногда чуть отпускал леску, особенно когда чувствовал, что не выдержит снасть либо стальной тройник вырвет у рыбы челюсть.

Я посмотрел на часы: противоборство длилось уже двенадцать минут. Это немного, чепуха — ничего, в общем — бывает так, что тянут по нескольку часов, на ладонях слезает кожа, вздуваются кровяные пузыри.

Совсем недавно один из друзей Кириченко, маврикиец, ходил на катере к Реюньону — там проводилось соревнование по рыбной ловле. В нем приняли участие лучшие ловцы Индийского океана. Знакомый маври-

46