Вокруг света 1990-09, страница 13

ложившихся на стол начальника управления милиции национальной безопасности Морони.

Большую часть дня Альфред Му-ней проводил в деловых кварталах города, посещая офисы небольших фирм. Он не скрывал, что приехал в Таранто из Англии, чтобы вложить деньги в какое-нибудь предприятие, и теперь искал подходящих партнеров.

Однако однажды один из новых знакомых, владелец небольшой фабрики оливкового масла Гвидо Чеза-рано, пригласивший мистера Мунея пообедать в ресторане с несколькими друзьями, вдруг ненароком спросил:

— Кстати, мистер Муней, каким ветром вас занесло в наше Медзод-жорно Неужели в Англии не нашлось более подходящего места для делового человека? Ведь, как говорят, у нас не Европа, а, скорее, Африка, где распаренные солнцем южане все поголовно бестолковые и не любят работать...

Словно бы не замечая испытывающего взгляда Чезарано, англичанин усмехнулся:

— Как раз это-то и привело меня сюда. Я вырос в Канаде, жил в Штатах, а когда вернулся в Англию, не смог привыкнуть к дождю и туманам. Что же касается лени, то не верю тому, что люди, подарившие миру спагетти и лотерею, уступают другим в сообразительности.

После того памятного обеда отношение к нему со стороны деловых людей стало вполне благожелательным. Способствовал этому, впрочем, и счет на солидную сумму, да к тому же в фунтах стерлингов, открытый в «Банка д'Италиа», который служил лучшей гарантией финансовой надежности англичанина. Заманчивые предложения не заставили себя ждать, но мистер Муней не спешил принимать их, предпочитая, как объяснял он, повременить, чтобы лучше ознакомиться со здешними условиями.

Вечерами Альфреда Мунея можно было встретить в «Бельведере», где собирались промышленники и финансисты и который пришелся ему по душе. Днем он иногда заглядывал в «Опполо». Это заведение не могло похвастать большим выбором блюд, но зато имело отличную коллекцию вин, начиная от «орвието» и кончая «тоскани». Впрочем, мистер Муней не отличался слишком привередливым вкусом. Он мог сидеть и час, и два, довольствуясь рюмочкой-другой вина и традиционным итальянским «кассата» — ягодным мороженым в высоких вазочках. Неторопливо потягивая вино, англичанин не уставал любоваться панорамой огромного залива, раскинувшегося на десятки километров...

Но однажды мистер Муней доказал изумленному коридорному, что способен на неожиданные поступки:

¹ «Полуденная страна» — так итальянцы называют юг Апеннинского полуострова.

он попросил подать в номер кофе и бутерброды к четырем часам утра. Впрочем, справедливости ради, коридорный должен был признать, что бритт оказался все-таки настоящим джентльмейом. Щедрые чаевые с лихвой вознаградили Луиджи за то, что пришлось вставать чуть свет, а мимоходом брошенная фраза о намерении англичанина до ночи попасть в Катанию вполне удовлетворила любопытство коридорного. О том же, что на самом деле серый «фиат» повернет на север, к Неаполю, знать ему было вовсе не обязательно.

«Увидеть Неаполь и умереть!» — гласит поговорка. Но мистера Мунея меньше всего интересовали красоты города. Вечером, ровно в восемь, ему предстояла некая встреча в маленькой траттории, спрятавшейся в переулке по соседству с респектабельной улицей Аполло.

Он остановился в небольшой гостинице с громким названием «Везувий», хотя ночевать там не собирался. После утомительной дороги позволил себе три часа отдохнуть, а потом, разложив на коленях план Неаполя, отправился колесить по городу.

Найти нужный переулок оказалось нетрудно. Мистер Муней медленно проехал по нему, прикидывая, где удобнее поставить машину поблизости от траттории.

В восемь, минута в минуту, мистер Муней вошел в тратторию. Окинув рассеянным взглядом полупустой низенький зальчик, присел за ближайший к двери столик, небрежно бросив слева от себя свежий номер «Га-зетта дель Медзоджорно». Официант тут же поставил чашечку густого черного кофе по-неаполитански с трамеццино — крошечным треугольным бутербродом и, неуловимым движением смахнув с мраморной столешницы монеты, исчез.

Мистер Муней, полуприкрыв веки, смаковал кофе. Не успел он сделать нескольких глоточков, как напротив опустился на стул мужчина средних лет с усталым лицом. Подождав, пока отойдет официант, принесший рюмку сухого вина, незнакомец молча выложил на стол, тоже слева от себя, такую же газету. По случайному совпадению, оба номера оказались перевернутыми, так что читать их при всем желании было невозможно. Допив кофе, мистер Муней ястал и направился к выходу, вероятно, случайно прихватив газету незнакомца.

Затем, сев за руль своего «фиата», он повернул ключ зажигания и нажал на стартер. Однако мотор не завелся. Повторил раз, другой, третий... Безрезультатно. Видно, давала себя знать проделанная с утра дальняя дорога.

Позади, метрах в тридцати, на противоположной стороне переулка была видна в зеркальце траттория. Из нее вышел давешний незнакомец и только было направился в его сторо

ну, как тут же дернулся мужчина, подошедший поглазеть, как владелец воюет с мотором «фиата». Это могло оказаться случайностью, если бы перед этим он не переглянулся с каким-то типом, выскочившим из подъезда. Едва незнакомец миновал машину, тип, не отрываясь, проследовал за ним, хотя и старался сделать вид, будто просто гуляет. Переулок узкий, прохожих мало...

И как тут случилось, наверное, от злости, мистер Муней так даванул на стартер, что чуть пол не проломил. И надо же, мотор заработал...

ЧЕРНОВЦЫ, 1989

— Первая мысль в этой ситуации — нужно срочно исчезать. Потом прикинул: раз связник «под колпаком» и наш контакт зафиксирован, то и я «засвечен». Значит, ничего не изменится, если попробую выручить его. Рисковать так рисковать. Потихоньку догоняю бедолагу, перегнулся на другую сторону машины, открыл дверцу и рявкнул по-итальянски: «Садись!», а сам думаю — вдруг он этого языка не знает? Ведь курьер-маршрутник вовсе не обязан быть полиглотом.— В разговоре со мной Альфред Джозеф Муней, он же Семен Яковлевич Побережник, вновь возвращается на полвека назад, к событиям в предвоенной Италии. Мы сидим в небольшой кухоньке скромной двухкомнатной квартиры в районе новостроек на окраине Черновцов, и я неотрывно слушаю рассказ человека о его жизни, о которой мало кто знал, ибо о себе эти люди говорить просто не имели права.

— Но все обошлось,— усмехнулся Семен Яковлевич.— Связник оказался на высоте, среагировал мгновенно: нырнул в машину и замер, скорчившись, рядом на сиденье. Точный расчет — шел человек, мимо проехала машина, в ней как был, так и остался один водитель, а прохожий... куда-то исчез.

Я дал газ, выехал на Аполло. Движение там большое, затеряться легко. На всякий случай потом свернул в боковую улочку и стал петлять по переулкам. Наконец на какой-то площади остановился. Хлопнул по плечу своего спутника. «Можешь сесть,— говорю.— Куда тебе?»

Он поднялся, осмотрелся и как ни в чем не бывало, вежливо отвечает: «Если вас не затруднит, подбросьте к вокзалу».

Изрядно поплутав, добрался до привокзальной площади. Друг друга мы ни о чем не расспрашивали. Я только предупредил, что за ним «хвост» увязался: пусть проанализирует, где его мог подцепить. Я притормозил около памятника Джу-зеппе Гарибальди, пожал протянутую руку, и мы расстались. Тут же я взял курс прямо на автостраду, чтобы побыстрее улетучиться из Неаполя.

— Но ведь после того, как вы увезли «объект» из-под носа «топтунов»,

и