Вокруг света 1990-10, страница 53
получал благодарности. А однажды Побережник принял такую радиограмму: «За образцовое выполнение заданий вы представлены к правительственной награде...» ...При всем желании невозможно уложить в ограниченные рамки документального повествования четыре года жизни разведчика Семена Яковлевича Побережника, из которых больше двух лет пришлось на войну. Как, впрочем, невозможно перечислить всю разведывательную информацию, переданную в Центр. Например, Побережнику удалось раскрыть одну хитрую уловку немцев, что позволило спасти немало жизней советских моряков: он «всего-навсего» установил, что германские подводные лодки стали пристраиваться в кильватер советским эсминцам и сторожевым катерам и на «хвосте» у них прорываться через минные заграждения. «Волга» сообщала, что болгарские войска сменяют в Македонии и Западной Фракии такие-то и такие-то немецкие оккупационные части, которые будут переброшены на советско-германский фронт; что немецкие органы, ведающие снабжением продовольствия группы «Юг», сталкиваются с \ серьезными трудностями, так как план поставок систематически срывается растущим сопротивлением болгарских крестьян; что после Сталинграда среди немецких солдат катастрофически подскочило число «самострелов» и симулянтов, не желающих ехать на Восточный фронт. Поражение немецких войск под Сталинградом вызвало ликование по всей Болгарии, и разведчик передает: «В стране растет саботаж. Новобранцы скрываются от призыва». В других телеграммах он сообщал: «Германская авиация разместила свои подразделения на всех 16 военных аэродромах Болгарии. На них удлиняют взлетно-посадочные полосы. В офицерском клубе болгарские летчики высказывают предположение, что вскоре прибудут «мессер-шмитты» — для «юнкерсов» и «дор-нье» достаточно старых полос». «Значительно увеличилось число эшелонов с ранеными, прибывающих в Софию». «Для карательных акций против партизан в помощь полиции и армейским подразделениям мобилизуются члены фашистских организаций «Ратник», «Национальный легион», «Бранник», «Отец Паисий» и ряда других». За все время немецкие пеленга-торщики, периодически засекавшие неизвестный передатчик, не смогли хотя бы приблизительно определить его координаты. Даже асы радиоперехвата, специально вызванные из Берлина, потерпели поражение в этой затяжной дуэли. Война не знает передышек, Центр требовал от каждого из своих солдат невидимого фронта максимум то го, что он мог дать, и еще многое сверх этого... Чтобы не бросаться в глаза своей «бездеятельностью» в течение дня — ширма туриста давно не годилась в той обстановке,— мистер Муней решил подыскать себе официальное занятие, хоть как-то оправдывающее его образ жизни. Имея за плечами несколько профессий, сделать это не составляло труда; поскольку он неплохо разбирался в часовых механизмах, для начала предложил свои услуги одному часовщику-армянину, но с условием: работу будет брать на дом. Тот согласился. Так что кабинет Побережника превратился в настоящую часовую мастерскую. ЧЕРНОВЦЫ, 1989 — Но вы же — богатый англичанин — могли открыть собственную фирму,— я не совсем понимаю действия Семена Яковлевича.— Хозяину не нужно ни перед кем отчитываться, и у него было бы достаточно свободного времени для основной работы. Да и для того, чтобы заводить полезные знакомства, визитная карточка «предпринимателя Александра Мунея» наверняка очень бы пригодилась. — Вот тут вы ошибаетесь. Действительно, по легенде я был состоятельным человеком, любящим путешествовать англичанином. До войны она служила отличным прикрытием. Никто из моих болгарских знакомых не сомневался, что я — тот, за кого себя выдаю. Среди них нашлись люди, повидавшие свет, хотя до матроса Побережника им было далеко. По моим рассказам они смогли убедиться, что я побывал во многих странах. И вдруг путешественник подается в предприниматели. Как бы это выглядело? — Ну хорошо, пусть не предприниматель, но хотя бы инженер. А то часовщик как-то не вяжется с богатым англичанином,— не сдаюсь я. — Наоборот,— живо возражает Семен Яковлевич.— Часы — мое хобби, как теперь говорят. Ведь англичане — известные чудаки. Другое дело, что сама моя национальность с началом войны оказалась не слишком удачной. Кое-кто даже подозревал во мне английского шпиона. Чтобы разубедить их, я сделал «финт ушами»,— смеется Побережник.— Стал брать подряды в качестве электромонтера. Обзавелся шлямбуром, бермановскими трубками, прочим инструментом. Менял проводку, ставил розетки. Ни один полицейский или контрразведчик никогда бы не поверил, что разведчик-джентльмен из Интеллидженс сервис будет заниматься таким пыльным делом. А для окружающих все понятно: англичанин поиздержался, перевести деньги из-за границы невозможно — война. В семье жены меня стали уважать за то, что не чураюсь физической работы. Кстати, сама Славка записалась на курсы стенографии, не хотела сидеть дома без дела. Я не возражал. Думал со временем подключить ее к моей работе... СОФИЯ, 1939—1944 ...За множеством неотложных дел Побережник не заметил, как подкралась осень. О ней напомнили опавшие листья каштанов. При других обстоятельствах Побережник с радостью выполнил бы переданный «Камой» приказ на месяц уехать отдохнуть куда-нибудь в деревню. Но сейчас не давали покоя тревожные мысли: везде ли он вел себя правильно, не засветился ли Александр Муней? Все началось с того, что он получил указание провести конспиративную встречу. За прошедшие годы ему не раз доводилось делать это, процедура отработана до мелочей, поэтому каких-либо трудностей не предвиделось. Контакт предстоял короткий, на ходу. У Львиного моста со стороны вокзала нужно было встретиться с моложавым толстяком и после обмена паролями взять у него сообщение для передачи в Центр. Встреча прошла по плану, и, пересев из такси на трамвай, разведчик не обнаружил за собой наблюдения. Потом еще дважды с санкции Центра он выходил на контакт с человеком по имени Димо, который, судя по всему, был не просто курьером, а тайным информатором, имевшим с Центром только одностороннюю связь. Но вот тому, что последовало дальше, Побережник не находил объяснения. Однажды, якобы случайно увидев его на улице, Димо сам подошел и предложил важную, как он утверждал, информацию для передачи в Центр. Без соответствующего указания разведчик, конечно, отказался выполнить эту необычную просьбу. Поступить иначе значило бы грубо нарушить непреложные правила конспирации. Что это, неопытность Димо? Или... Во время очередного сеанса связи Побережник сообщил о непонятной «самодеятельности» Димо и получил ответ: «Поступили правильно. Без нашей санкции ничего от него не брать». К сожалению, на этом история с Димо не кончилась. Как-то, увидев Мунея в универмаге, он чуть не бросился к нему с распростертыми объятиями. Англичанин сделал вид, что не заметил его, и попытался затеряться в толпе, благо вечером в магазине было много народа. Вот тогда-то ему и приказали отправиться отдыхать... Окончание следует 4* 51 |
