Вокруг света 1991-07, страница 46

Вокруг света 1991-07, страница 46

Не успел Сюркуф договорить, как над городом и рейдом раскатился орудийный гром: Бонапарт начал бомбардировку Тулона. Всю ночь не утихал обстрел, а наутро войска Конвента пошли на приступ. Еще не рассвело, когда Дюго-мье и Наполеон повели свои колонны на штурм Малого Гибралтара. Ружейная пальба и картечь англичан наносили французам столь большой урон, что Дюгомье, слывший дотоле неустрашимым, со словами: «Мы проиграли»,— приказал трубить отступление. Наполеону все же удалось пробиться сквозь смертоносный свинцовый дождь и ворваться во вражеские редуты, и вскоре Малый Гибралтар был в его руках. Затем он столь же успешно штурмовал форты Баланье и Эгильет, и это произвело на депутатов Конвента столь большое впечатление, что они публично высказали ему свою благодарность. Этот день стал переломным в его карьере: со ступени, на которую он поднялся, было рукой подать до консульского поста, а оттуда — до императорского трона.

Адмирал Худ покидал Тулон. Сначала подняли якоря большие корабли, за ними последовали и меньшие. Рейды и море кишели шлюпками и разномастными судами, доставлявшими на корабли эскадры войска и удирающих из Тулона жителей. А обстрел крепости меж тем не прекращался. Земля содрогалась от орудийного грома, хлесткие удары тысяч весел вспенивали море, воздух раскалялся от бесчисленных выстрелов, без перерыва рвущих тишину со всех румбов. Город лихорадило. Ни на улицах, ни в домах никто не был в безопасности. Те, что боялись прихода республиканцев, удирали, остающиеся же забаррикадировались в своих домах из страха перед мародерами, в одиночку и целыми шайками вышедшими на свой разбойный промысел.

Корабли, все еще стоящие на внутренних гаванях, оказались против укреплений, находящихся теперь в руках французов. Часть из них артиллерия Наполеона пустила на дно. Остальные с нетерпением ожидали наступления ночи, рассчитывая уйти под ее покровом из-под губительного огня. Среди них была и бригантина «Курочка».

Когда наступил вечер, коммодор Хартон явился к дядюшке Кардитону. В таверне было пусто. Покидать своих близких ради привычного стаканчика ни у кого в этот час не было ни времени, ни желания.

— Ну как, все в порядке? — спросил хозяина Хартон.

— Как договорились.

— А там, в банке?

— В верхних помещениях поставили сторожей, но вниз они не спускаются. Впрочем, канонада столь оглушительна, что никому вашу работу все равно не услышать. Людей-то у вас достаточно?

— Да. Отпирайте подвал, они сейчас подойдут. А дальше уж не ваше дело.

— Вот ключ. И клянусь, что кто-кто, а уж я вам докучать не буду. Скажите мне только еще, как с теми парнями? Берете вы их на борт?

— Да, одиннадцать душ. Правда, очень уж они зеленые, в матросском деле вовсе не сведущие, в море идут только потому, что земля под ногами горит. Но я рад тому, что хоть таких получил. Другим и этого не досталось, а «девяти-хвостка»1 — лучший учитель.

— На сегодняшнюю операцию вы их с собой, надеюсь, не взяли?

— Еще чего! Ненадежные они для этого, вот что я вам скажу. Иное дело — мои «смоляные куртки»2. На этих я уж точно могу положиться.

Хартон взял ключ и направился к двери. Хозяин с довольной улыбкой покачал головой ему вслед, бормоча себе под нос:

— Будет тебе представление, старый мошенник!

Немного погодя с улицы послышался шум шагов, а еще

минуту спустя в таверну вошел Робер Сюркуф.

— Готово! — засмеялся он. — Сидят, как миленькие. А теперь, дядюшка Кардитон, дай нам по доброму глотку, и мы тронемся.

— Прочно заперли?

1 Плеть, которой наказывали провинившихся матросов.

2 Нарицательное название матросов.

— Мы привалили к дверям столько бочек, что назад из подвала Хартону и его людям ни за что не выбраться. А из банка их примут как полагается. Об этом я тоже позаботился. Их там более двух десятков, стало быть, «Курочка» осталась совсем голенькой, и я не сомневаюсь, что наша проделка удалась.

— Вы сразу же выходите в море?

— Нет. Сюркуф — не взломщик, орудующий под покровом ночи. Я покину гавань при свете дня, с французским флагом на мачте.

— Ну знаешь, это не отвага, а прямо-таки безумие!

— Тем надежнее все получится. Спасибо за помощь, дядюшка Кардитон. Скоро ты услышишь о нас!

В передней их ждало десятка три парней, еще днем собравшихся на верхнем этаже. Они выпили за удачу своего замысла и попрощались с хозяином.

Вся ватага во главе с Сюркуфом направилась к морю. У берега безо всякой охраны стояли шлюпки, на которых пришел Хартон со своими матросами. Люди Сюркуфа сноровисто заняли места на банках и погребли к бригантине. На борту ее кто-то насвистывал песенку. Сюркуф узнал условный сигнал.

— Эй, на бригантине! —крикнул он.

В ответ на корабле кто-то свесился через релинг, и голос Берта Эрвийяра спросил:

— Эй, на шлюпках! Что за люди?

— Свои!— ответил Сюркуф.

— Слава Богу! Спусти-ка трап, сынок. Капитан идет!

Прибывшие поднялись на борт и вытянули наверх

шлюпки. Берту Эрвийяру удалось заманить оставшуюся часть команды Хартона в трюм и запереть там. Бригантина без боя оказалась в руках Сюркуфа. Подробный осмотр судна показал, что оно прекрасно снаряжено. Теперь оставалось решить труднейшую часть дела — вывести корабль в море.

Ночью несколько кораблей попыталось незаметно проскользнуть мимо французских батарей, но канониры были бдительны и не дали себя провести. Сюркуф, как и задумал, оставался пока на месте. От курьера, посланного им в таверну, он узнал, что англичанин при попытке взлома банка, как и предполагалось, был схвачен охраной.

Наконец, поздним вечером адмиральский корабль подал судам, все еще находящимся в гавани, сигнал немедленно уходить в море. И сразу же команды французских военных кораблей, принимавших участие в восстании против Конвента, начали покидать свои корабли, чтобы укрыться на английских судах. При виде этого у Сюркуфа сжались кулаки.

— Вероломные трусы! —сказал он своему лейтенанту Берту Эрвийяру. — Мы рискуем жизнью, чтобы отобрать у врага маленькую бригантину, а они бросают на произвол судьбы девять линейных кораблей и четыре фрегата — целый флот, с которым я пустил бы на дно всех этих англичан!

— На грота-рее бы их вздернуть — вполне заслужили! — ответил Эрвийяр. — Одно только утешение, что корабли остались целыми. Конвент быстро введет их в строй.

— Ты так думаешь? А я вот, напротив, уверен, что на каждом из этих кораблей уже горит фитиль.

— Неужели нельзя спасти хотя бы один из них?

— Этого я делать не стану, — покачал головой Сюркуф. — Для маневров на таком корабле у нас слишком мало людей, а наша маленькая бригантина куда больше подходит для моих целей. И я считаю, что в моем положении разумнее увести у врага этот кораблик, чем играть роль спасателя. К тому же за все старания никто мне и спасибо не скажет, а то еще, чего доброго, и нарвешься на неприятности. Я сказал этому полковнику Бонапарту, что французский флаг никнет. Он высмеял меня. Однако уже сегодня начинается траур по нашему военному флоту: морю достанутся тринадцать кораблей стоимостью в несколько миллионов. Этот полковник увидит их объятых пламенем и, может, тогда вспомнит меня и мои слова.

Сюркуф тяжело вздохнул и зашагал по палубе, торопясь до наступления ночи еще раз тщательно осмотреть все помещения и оснастку, потому что любая, даже самая незначительная оплошность могла оказаться для них роковой.

День близился к концу, и едва вечерние сумерки стушевали четкие контуры площадей и улиц Тулона, как раздался

44