Вокруг света 1991-10, страница 7

Дмитрий МОРОЗОВ

ижину я отыскал через пять дней пути. Она стояла на опушке леса, на небольшом холме, с которого открывался вид на долину, вытянувшуюся меж холмов. Глинобитные стены хижины кое-где осыпались под действием ветра и мус-сонных дождей, а в крытой пальмовыми листьями крыше зияли дыры, просеивающие в пыльный полумрак плотные струйки солнечных лучей. Циновки на полу сгнили от сырости, но зато я нашел два совершенно целых кувшина из красной обожженной глины и плошку, в которой еще сохранились остатки фитиля. Одним словом, я имел для начала независимой жизни все необходимое. Оставалось только починить крышу и стены да сплести из речного тростника новые циновки. Две следующие недели я работал, как будто совершал в храме какой-то предписанный обряд. Охотой и поиском кореньев я занимался большую часть дня; заготовив продукты, чинил крышу и стены хижины, углублял дно родничка и выкладывал его камнями. Наконец быт наладился и работа перестала отнимать все мое время. Но...

Когда я слушал легенды об отшельниках, ушедших от мирской суеты в леса, разве мог я предвидеть, каким кошмаром может обернуться одиночество! Нет, спокойствие и ясность не пришли ко мне. Обрывки мыслей, случайные, не связанные между собой воспоминания, навязчивое повторение давно отзвучавших разговоров — все это гулом стояло в ушах, забывших звучание человеческой речи. Я молил богов о случайном путнике. Пусть он окажется лгуном, дураком, любителем сквернословить, но он сможет отвлечь меня от изматывающих внутренних бесед с самим собой. Я чувствовал, что стою на грани безумия — казалось, я заглянул внутрь себя и увидел разверзшуюся пропасть, на дне которой кружили черные вихри непроявленных мыслей и чувств. Но неожиданно пришла спасительная мысль — найти собеседника за пределами собственного Я, чтобы любой ценой отвлечься от самого себя. Да, со стороны это могло бы показаться смешным —молодой, обросший волосами юноша громким голосом разговаривает с пальмами, спорит с тучами, заслонившими солнце, что-то нежно нашептывает цветку. Если бы кто-нибудь это увидел, то принял бы меня за сумасшедшего. А ведь именно это и было спасением от безумия. Какие-то изменения в моей голове все же произошли — я начал слышать, как мир говорит со мной.

В заоблачных чертогах я различал лики богов. Небо наполнилось их знаками, лес — голосами. Однажды, сидя на пороге своей хижины, я увидел, как огромная черная туча угрожающе надвинулась на тонкую сияющую полоску, оставшуюся от некогда сияющего лика луны. Противоборство продолжалось лишь мгновение. Месяц вонзился в тучи, как бивень слона в ствол дерева. Но тьма победила,

Продолжение. Начало см. в № 9.

N

Великие риши воздают почести богу Шиве.

охватила все небо, подмяла огни созвездия Криттика, до последнего сражавшиеся вокруг своего небесного господина. Наступил сезон дождей.

Под небом, в лесу и в долине поселилась темнота, наполненная неясными зловещими формами. Той же ночью в хижину, в мои сны вместе с ветром ворвались холод, кошмары. Где-то вдали ревел гром, как будто небесный воитель Индра пришел на помощь Сомме и вспарывал огненными стрелами черную тучу. И вот первые капли крови израненной тучи пали на лес и холмы, на крышу покосившейся лесной хижины, в которой юный ученик риши мечтал лишь об одном — чтобы прекратился небесный бой и затихли надсадные вопли туч, чтобы притупилось его сознание, оказавшееся неспособным вынести испытание жестоким даром прозрения.

Я не видел дороги, я был сметен, раздавлен собственной ничтожностью перед открывшимся мне величием мира. С трудом отогнав эти мысли, я обратился глазами и сердцем к очагу, где боролся с невидимыми ракшасами тьмы огненный дракон. Я подбросил ему хвороста и лег на циновку.

Несколько дней подряд по утрам меня будил шум дождя. Большие прозрачные капли бились в крышу, барабанили по разлапистым листьям пальм, смачно впечатывались в красную глину. В хижину проник ностальгический запах скошенного сена, омытого дождем. По склонам холмов в долину неслись коричневые потоки воды. Я отчужденно подумал, что где-то далеко за лесом в моей деревне, на рисовых полях, утопая по щиколотку, а то и по колено, в непролазной грязи сейчас работают все члены общины. Иногда солнце пускало на землю редкие лучи света, и я с наслаждением наблюдал, как меняются оттенки неба, как скользят, чередуясь, по дну долины серые и золотистые тени. Время в эти минуты замедляло свой бег, и я чувствовал себя подвешенным в недвижимом воздухе.

Тревожные мысли покинули меня, и ничто не отвлекало внимания от созерцания спокойного течения мира. Иногда мне казалось, что я вижу, как раскрывается цветок, а листья поворачивают к солнцу свои нежные лица. Я уже ощущал, как от цветов, посаженных возле хижины, идут к моей коже теплые токи. Я испытывал трогательное умиление от того, что мышка, живущая в норке рядом с хижиной, при моем появлении не убегает, а садится и настороженно рассматривает меня своими красными, как бусинки, глазами. Я бросал ей остатки своей скудной трапезы, и она прилежно, изо дня в день появлялась у моего порога. Точно так же все чаще у моей хижины по ночам стали собираться звезды. Мне казалось, что они приходят ради меня и для меня складывают на небе священные знаки. Но смысл посланий был еще не-