Вокруг света 1992-08, страница 45

этого скалистого хребта казались плавными и надежными.

Сразу после полудня мы достигли подножия хребта и разбили лагерь рядом с предполагаемой взлетно-посадочной полосой. Пейзаж к востоку и югу был весьма впечатляющим. Утесы головокружительной высоты маячили перед нами в морозной дымке, как призраки, однако их вершины были увенчаны тем золотистым светом, который наблюдается только в полярных областях, где над обширными снежными полями, утопившими под собой всю землю, воздух особенно чист.

Скалы, сложенные мелкозернистыми вулканическими породами с мощными жилами пегматита, отражали солнечные лучи и имели вид помпезный и величественный. Верхние отложения, состоящие из песчаника и сланца, были прослоены полосами лигнита, где просматривались окаменевшие стебли древних растений. Ниже, в затемненных моренах, виднелись окаменевшие древесные стволы до полуметра в диаметре — свидетельство некогда теплого климата. Редкие пятна лишайника, самого южного, впрочем, как и самого северного растения в мире, лежали на полярном граните.

Это Богом забытое место, свидетель прошедших тысячелетий, казалось, хотело доказать, что наши суетные дела —всего лишь мгновение в вечности. Мои мысли блуждали, и я не мешал им. Было совсем неплохо немного расслабиться после долго сдерживаемого глубокого стресса, который мы испытали в верхней части ледника. Однако подъем еще на 1800 метров, где нас наверняка подстерегали неприятности, был впереди.

Жиль вместе с Джинни прибыл с полюса. Мы забрали двадцать четыре полные канистры, отдав пустые. Затем они облетели ледник, чтобы разведать опасные зоны. Жиль был осторожен и, конечно, не увидел всего, зато был точен в описании препятствий и дал несколько дельных советов. Я отметил карандашом на карте как можно подробнее места расположения трещин, которые он передал мне по радио. Позднее я узнал, что, не желая беспокоить Джинни и обескураживать нас, он решил не расписывать в слишком мрачных красках все то, что увидел на самом деле.

По мере того как ледник сужался, устремляясь потоком вниз между чередующимися горными хребтами, к нему подключались ледовые притоки из многочисленных боковых долин. Места слияния боковых ледников с основным представляли собой зоны сильно изломанного льда, преодоление которых вызывало у нас громадные трудности. Там, где лед был стиснут голыми скалами и протискивался сквозь узкие проходы, нам тоже было нелегко. Одно такое дефиле, тянувшееся миль пять, было, по мнению Жиля, непроходимо. Он предложил нам свернуть в боковую долину через выпирающий горбом проход, кото

рый, по его словам, «выглядел прилично».

После этого полета экипаж самолета и базовая группа ушли с полюса, чтобы совершить долгий перелет на базу Скотта в проливе Мак-Мердо — последнюю радиоточку Джинни в Антарктиде.

Рано утром 28 декабря, в сплошном «молоке», при порывистом ветре до сорока узлов (примерно 20 м/с), мы обогнули восточный склон хребта Гардинер и ехали километров двадцать вдоль ледника Клайн к пробивающимся сквозь туман очертаниям Дэвис Хиллз. Здесь ледники Скотта и Клайн сталкиваются с безмолвной, но яростной силой, создающей на протяжении нескольких миль сверкающий хаос. Мы осторожно крались по относительно ровному льду рядом с мореной до тех пор, пока морены, ледовые бугры и трещины восточнее нас не слились с аналогичными образованиями на главном потоке ледника Скотта.

Я остановился, не доходя нескольких метров до первого снежного моста—трехметровой полосы желтоватого осевшего снега, и развернул свою тщательно размеченную карту. Мои кожаные рукавицы были уже сильно изношены и вытерты до блеска. Мощный ветер, поднявшийся с утра, подметал лощину и заодно вырвал у меня карту из рук. Она зацепилась за камень, и я прыгнул за ней. Страховочная веревка туго натянулась, и я упал на спину. Драгоценная карта упорхнула вдаль, как осенний листок. Я попытался впопыхах запустить двигатель, но обращаться так со «скиду» — ошибка. Свечи не сработали.

Итак, карта была потеряна. Комментарий Жиля хранился теперь только в моей голове. К счастью, я всегда возил запасные карты и навигационные инструменты на вторых нартах. Чарли достал их, и я восстановил предложенный Жилем маршрут, который проходил вдоль изогнутого гребня — линии разграничения между двумя сходящимися узкими ледяными потоками. Мы последовали этим путем, благодаря судьбу за то, что не оказались ни правее, ни левее, потому что густые тени огромных трещин виднелись по сторонам, напоминая темные полосы на шкуре тигра.

Километра через два поле с трещинами закончилось. Затем постепенно мы повернули на северо-восток, и ледник Скотта отступил, чтобы развернуть перед нами захватывающую панораму гор, ледяных полей и необъятного неба. Мир словно зарождался у наших ног, простираясь метров на 600 вниз до самого горизонта, где наше «шоссе» скрывалось между скалами горы Уолш и пиками, именуемыми Органная труба. Все еще придерживаясь середины ледника, мы прошли за хорошее время миль тридцать, пока, в непосредственной близости от горы Денауро, под нами не обвалилась целая серия подтаявших снежных мостов. Понятное дело, все мы пережили сильный шок. Как обычно, Олли, еду

щему в хвосте, пришлось весьма туго. У меня не нашлось времени, чтобы выразить ему свое соболезнование, потому что очень скоро мне предстояло обнаружить долину, открывавшую доступ к рекомендованному Жилем обходу.

Не доезжая четырех миль до дефиле между скалой Гардинер и горой Рассел, я остановился, чтобы проверить сведения Жиля с помощью бинокля. Лед между грозными скалами впереди был накрыт тенью, но тем не менее я сумел разглядеть, что там царил хаос. Не успели мы свернуть на левый фланг ледника, как под нартами Чарли обрушился широкий снежный мост. Я видел, как Олли старался выудить подвешенный над пропастью груз, но не сделал в их сторону ни шага назад по опасным следам, дожидаясь, пока в этом не возникнет абсолютной необходимости; я просто остался сидеть там, где был, и наблюдал за ними до тех пор, пока они не вернулись на маршрут. Мы поднялись более чем на 30 метров к широкому высокогорному проходу, где ветер продувал насквозь нашу одежду и раскручивал снежные вихри на поверхности гранитной крепости горы Рассел и его старшей сестры-близнеца Гардинер. К западу от нас виднелась компания зазубренных первобытных пиков, которые, словно копья, пронзали небо; они будто хвастались перед нами необъятностью своих закованных в ледяной панцирь торсов. Вокруг, словно змеи, извивались реки льда, своими названиями напоминая о героической эпохе полярных исследований: Амундсен, Аксель Хейберг.

С этого перевала мы поднялись еще выше к северу, пока в конце концов не вошли в долину с крутыми склонами, ведущую обратно к леднику Скотта. Чарли, который всегда следил за тем, чтобы не выдавать эмоций ни по какому поводу, написал:

«От такого спуска на голове шевелились волосы. Слишком круто для нарт, которые старались забежать впереди «скиду», иногда дергая мотонарты в сторону и даже назад на широких подтаявших снежных мостах. Некоторые мосты были изъедены трещинами, они были готовы обрушиться по малейшему поводу, как перезревшие яблоки на дереве. Сумеем ли мы спуститься, знает только Бог. Мы расположились лагерем на синем льду».

Я не хотел останавливаться, однако гребень сжатия и трещины блокировали нижнюю часть долины поперек от одной стены утесов до другой. Мы ехали почти четырнадцать часов и покрыли расстояние, которое планировали пройти за пять суток. Оставался единственный способ выбраться из долины — продвинуться вперед и выйти на ледник Скотта. Выспаться на надежной поверхности можно было только здесь, на темно-синем отполированном льду выше области сжатия. Вокруг валялись вмерзнувшие в лед камни — результат камнепадов, а ветер завывал в созданной природой