Вокруг света 1992-10, страница 28
Глеб ГОРЫШИН ВЕРНЕМСЯ К НАШИМ(ЬАЯАНАМ V/iO/iriAlu Минувшей зимой мы с женой и дочкой Катей, окончившей английское отделение в университете, гостили у наших друзей Яна и Джин Шерман, в городке Доридже, в Средней Англии. Нам было предложено путешествие в английскую глубинку — Озерный край. Затем англичане гостили у нас. Мы их свозили в наш Озерный край: на берега Ладоги, Ильменя. Во время нашего долгого путешествия я вел записки; вот некоторые из них. Озерный край (Лэйк дистрикт). Шесть утра. Кромешные потемки. Ночь была лунная; луна полная, круглая, в ореоле, на совершенно безоблачном небе. Венера много ниже Луны... Вечером мы наблюдали, как луна восходила против солнца; солнце садилось за гору. Внизу простирался Озерный край... Мы поднялись по овечьему выпасу на вершинное плоскогорье, нам открылась уходящая на все стороны плавность возвышенностей и долин (уэлли). По склонам и по вершинам ползали овцы, сами по себе белошерстные, серенькие, но мазнутые одна синей, другая розовой краской, чтобы знали чьи. Из-под ног выпорхнула куропатка. По-английски холмы — хиллз, но в Озерном крае, Джин сказала, не хиллз, а феллз, что значит повыше, посерьезнее, поближе к горам. Наша изба (Ян снял ее по рекламному туристическому проспекту)... О, наша изба! Такой у нее знакомый запах, как в моей избе в деревне Нюрго-вичи на Вепсовской возвышенности; там тоже феллз, тоже Озерный край. Запах старого дерева, сгоревших в очаге дров... В этой избе камин помещается в том самом месте, где некогда теплился очаг, согревал, давал пищу. Копоть на камнях — из XVI века, когда сложили из камня эту избу, этот очаг. Оттуда же и дубовые просмоленные балки. Возможно, второй этаж достроили в наше время; на втором этаже четыре спальни; внизу большая горница с камином, с кухонной выгородкой за прилавком, электрической плитой, холодильником, горячей водой (из кухни есть вход в ванную), с телевизором, эйркондишеном, еще чем-то таким, чему и названия нет в нашем обиходе. У камина стоит некое чудо-невидаль — хромированное (может быть, серебряное?) вешало для совочков, щипцов, кочережек: управляться с камином. Камин топят (на меня возложена обязанность затоплять) дровами какой-то лиственной породы; дрова сы роваты (назавтра у входа в избу появится куль с углем). Впрочем, Шер-маны привезли с собой пачку брикетов долгогорящего вещества, по запаху пробензиненного парафина. Отщипнешь от брикета кусочек, кинешь в топку, поднесешь спичку — долго-долго горит жадным пламенем. Вечером после ужина долго сидели у камина; зашел разговор о духах: не может быть, чтобы в таком древнем жилище не обитали духи. Разговор полушутливый, но, как всегда, англичане потребовали исчерпывающего объяснения. Джин сказала, что ни в какую загробнук^ жизнь, в духов не верит, принимает за действительное только данную, ею переживаемую минуту — то, что ощущает и сознает. В чем не заподозришь Джин, так это в солипсизме; она исповедует рациональный прагматический материализм... Но я ей все-таки возразил, в том смысле, что вместе с нами продолжают быть миры нам близких умерших людей. Не загробная жизнь; люди уходят, но их духовная энергия остается. Мертвые разговаривают с нами, мы готовы им отвечать; общение душ не имеет предела; нам являются духи... Джин без обиняков спросила, верю ли я в Бога. Я отвечал, что в Бога как над мировое существо не верю, но... Не допускающая ни в чем двойственности, Джин не дала мне договорить, заявила о своем абсолютном атеизме, неверии во что бы то ни было ирреальное. Требовательно глядя мне в глаза, Джин сказала: «Я не думала, что советский человек (тогда еще был Советский Союз) может верить в Бога». Ее английский ум требовал однозначности. Я сказал, что, судя по всему, без божеского как соединяющего, возвышающего людей над нерешимостью их проблем человечеству не обойтись в обозримое время. В Советском Союзе низвергли религию, насаждали марксизм-ленинизм как веру, но прошло семьдесят лет, и опять нужна духовная подпорка — в церкви. Джин сказала, что в Англии церкви пустеют: люди разочаровываются в религии; католицизм приобретает черты диктатуры. Джин сказала, что человеку не стоит полагаться на марксизм-ленинизм или на церковь, а надо искать опору в самом себе. Джин сказала, что не может себя посвятить служению чему-либо вне того круга жизни, какой ей отведен. Она служит только себе и своим близким. Профессия Джин Шерман — самая распространенная среди женщин Великобритании: домохозяйка, правительница дома. Ян Шерман — юрисконсульт одной из промышленных фирм в Бирмингеме (Доридж — пригород Бирмингема). Мы познакомились с ними в Михайловском саду в Ленинграде. Они прогуливались под водительством моего знакомого гида Интуриста. Мы пригласили их на чашку чая, потом переписывались два года. Наконец получили приглашение приехать в Дорид ж. И подружились... Горел огонь в камине. Было сколько угодно виски. На дворе была лунная ночь, вокруг простирался Озерный край, где-jo между Шотландией, Уэллсом и Йоркширом, к северу от Ливерпуля. Днем, когда мы приехали в эту долину, на берег ручья, свернув с асфальта на каменистую дорожку, Ян определил по карте место, остановился у белого каменного дома. Вокруг не было ни души. Дом оказался незапертым. Мы вошли в него, подивились роскошеству убранства. Это мы подивились, моя семья. Ян тотчас 'обнаружил несоответствие дома контракту, заключенному им с фирмой, сдающей дома в Озерном крае: дом оказался без камина. Кондишен, электроплита, электрический камин, сервант с фарфором, спальни наверху — все было, а камина — чтобы сидеть у живого огня — не было. Это никуда не годилось. Мы отправились на поиски хозяина; он явился нам навстречу, приехал на японском «лендровере». Указал нам искомый дом — с камином. Хозяин — фермер-овцепас, и у него четыре дома на сдачу дачникам. 26 |
