Вокруг света 1994-06, страница 11

Он повернул своего коня и, храбро тараня нападавших, вызволил из беды командующего. Затем ему удалось вывести Романо из сплошного кольца коричневокожих воинов, помочь сбитым с ног испанцам подняться и включиться в сражение.

Справившись с первым ужасом, солдаты в который раз почувствовали превосходство своего оружия. Пехотинцы сплотились в тесное каре, под защитой его мушкетеры быстро зарядили ружья, пока кавалеристы яростно отражали нападение индеицев в некотором удалении от каре.

Залповый огонь из мушкетов и арбалетов моментально произвел ошеломляющее действие. Оружие белых извергало огонь и гром, убивая стоявших даже далеко от места сражения. Невероятные, похожие на сказки сообщения торговцев солью подтвердились со всей полнотой ужасной действительности. Во власти чужаков были духи огня и дыма.

Тем не менее индейские воины организованно отступали, продолжая сражение. Наблюдался вполне упорядоченный выход из боя, и Кесада, оценив обстановку, решил, что индейцы после отхода вполне могут опять напасть на колонну.

Когда участники экспедиции, несколько придя в себя, перед вечером собрались у реки, их уже насчитывалось только около ста пятидесяти человек при восьмидесяти лошадях. И вот с такой смехотворной армией Кесада не оставлял намерения завоевать целое государство, в котором, может быть, не менее миллиона жителей и многие тысячи вооруженных воинов.

Да, он все еще не отказывался от своих намерений.

Ночь прошла спокойно. Костры горели, не затухая, иногда ветер проносился по долине, встряхивая тростниковые крыши.

Утром в обозримом пространстве индейцев не было видно. Но командующий приказал неукоснительно сохранять боевую готовность.

Начался крутой подъем на следующую горную гряду. Здесь, в горах, был очень здоровый климат с необычайно чистым воздухом и почти всегда ясным небосклоном. Правда, дорога стала труднее, извилистее и каменистей. Ливни последних дней остались позади, и людей мучила серо-бурая пыль, постоянно поднимаемая ветром. Кроме того, начала сказываться высота над уровнем моря, многие чувствовали приступы горной болезни.

Прежде чем достичь гребня следующей горной цепи, они опять подверглись нападению индейцев, затаившихся за скалами и кустарником и обрушивших на колонну град камней и стрел.

Кое-как отбившись от наседавших индейцев, они были вынуждены устроить ночной привал прямо на горном склоне. Была очень холодная ночь, неустанно дул ветер. Люди теснились возле костров, укладываясь вплотную друг к другу на каменистой земле. Над ними мерцали равнодушные, холодные звезды. Фернандо лежал с открытыми глазами, глядя на звездное небо. Угрожающе поднимался над горизонтом Орион, колоссальный воин, смотревший, как лейтенант, на горные вершины.

Чима появился внезапно, как тень.

— Это уже наше небо, — сказал он тихо. — Еще два дня, и ты, сеньор, будешь в моей стране. Это будут, наверно, тяжелые дни.

— Твой народ подготовит нам очень «теплую» встречу?

— Это еще не мой народ, сеньор, это наши соседи, горный народ, потребляющий нашу соль. Если ты увидишь войско Сакве сак сигуа, то тебе покажется, что море хлынуло в горы.

— Сколько же воинов в войске?

— Попробуй сосчитать звезды на небе, сеньор. Их тысячи тысяч, столько же воинов у народа муисков.

— Ну а что же все-таки Саквесаксигуа? Он что, хочет нас всех уничтожить?

— Тебя нет, сеньор, и священника тоже. Он несет Божье слово, а у тебя в груди сердце муиска, обоим вам говорим: добро пожаловать!

— Ты слышал, как громоподобно разговаривает наше оружие? Никто не сможет ему противостоять.

— Наши воины думают, что такое оружие — колдовство. Но я ведь знаю, что им может владеть каждый, кто сумеет насыпать, куда надо, порох и вставить металлические пули. Я знаю также, что, когда сгорает порох и вылетает пуля, оружие на какое-то время становится бесполезным. А воинов муисков так много, что белых людей просто задавят, как только они появятся.

Значит, все-таки борьба. О Господи, Боже мой! Я не хочу ни крови, ни смертей, думал про себя Фернандо, хотя и Чима, и индейские матери, видимо, к этому уже готовы. Я

хочу только, чтобы они обратились в истинную христианскую веру и чтобы знамя Кастилии развевалось над горами и дворцами их страны.

Итак, значит, несмотря ни на что, будут кровь, борьба, смерть и уничтожение...

Фернандо смотрел на звезды и чувствовал, что он совершенно бессилен перед тем, что должно произойти.

Наконец авангардная группа достигла гребня очередного хребта. Фернандо и лейтенант Романо во главе группы продвигались вперед светлой небольшой рощицей на узком плато. Выехав из рощи, они остановились, завороженные.

Перед ним в свете солнечных лучей расстилалась широкая долина, окруженная со всех сторон далекими горами. Повсюду, насколько хватал глаз, аккуратно нарезанные участки полей, среди которых островки перелесков, видимо, фруктовых садов. Здесь и там раскинулись деревни, а вдали какие-то обнесенные стенами поселения, похожие на города с дворцами и храмами.

Это была Кундинамарка, высокогорная страна, где живет кондор, — страна чибчей, родина Чимы, цель экспедиции!

Всадники в едином порыве соскочили с коней и в избытке благодарности судьбе упали на колени.

Лейтенант Романо, ахнув, показал вниз. Непосредственно у подножия хребта стояла необозримая масса людей, расчлененная на колонны и каре, голова к голове, молча, в тревожном ожидании.

Фернандо сразу все понял. Там внизу стояло войско ци-пы, готовое защитить свою страну и остановить алчных завоевателей. Индейцев были тысячи и тысячи, грозная сила, которую невозможно победить с помощью горстки солдат, имея огнестрельное оружие и коней, наводящих ужас на аборигенов. И можно представить себе, что если эта масса людей двинется на пришельцев даже с пустыми руками, то кучка испанцев будет раздавлена босыми ногами воинов.

Конкистадоры молча смотрели вниз. Только теперь они ясно поняли, что их ждет внизу, в долине.

Кесада снял шлем и провел рукой по лбу. В голове копошились обрывки мыслей. Это был час, в подобный которому Кортес и Писарро сумели преодолеть противника и привести сопротивляющихся в полное повиновение.

Один раз это удалось в Мехико, второй — в Перу. Властитель чибчей был предупрежден! Он знал об опасности, он не придет приветствовать пришельцев и попасть при этом в их лапы.

Стоявшие в немом ожидании у подножья хребта индейцы были одеты в рубахи и набедренные повязки, накидки на плечах и разноцветные головные уборы. Сверху можно было различить их оружие: копья и деревянные мечи с обсидиановыми острыми вставками по лезвию деревянного клинка. Кроме того, почти у каждого — дубина и какое-то метательное приспособление наподобие пращи.

Командующий выругался про себя. Этот индейский сброд сумел хорошо подготовиться, собрались все, кто мог носить оружие. Ночью Кесада созвал на совет всех офицеров и вахмистров.

— Нам не нужно «ужасной ночи», мы должны быть хитры, как лисицы, и отважны, как орлы. В лагере мы сможем продержаться несколько дней, пока хватит провианта. Все зависит от того, насколько решительно будем действовать мы или наш противник.

Кесада напомнил, что этот главным образом земледельческий народ может легко собраться в огромное войско, однако их нельзя долго держать под ружьем, поскольку хозяйственные дела без рабочих рук очень быстро безнадежно расстроятся. Следовательно, очень важно склонить вождей чибчей к переговорам.

— Этот народ имеет, наверно, врагов, разгром которых им был бы очень по душе. Предложим им договор, согласно которому для подтверждения наших дружественных намерений мы будем воевать против их врагов. Тогда, возможно, они не направят своих воинов против нас.

— А если они нас надуют? — спросил Мануэль.

— У этого народа очень ценятся доверие и честность, — возразил Кесада с иронией. — Они лишены всякого дипломатического опыта, что показали все войны с туземцами. Их крепче свяжет простой удар по рукам, чем европейского короля тысячи клятв.

— Сеньор командующий, — спросил Фернандо озабоченно, — нельзя ли уточнить, каковы наши интересы в этой стране? Хотим ли мы просто обманом подчинить туземцев или хотим распространить святую веру и приобрести своему императору новых подданных?

— Они слишком убежденные язычники, — бросил реплику Мануэль, — и желают оставаться дьявольским отродьем...