Вокруг света 1994-07, страница 44
сумасшедшая, и судорожно молотит хвостом по воде. Я напрягаю все силы, пытаясь удержать гарпун на весу, — и вот рыба на плоту. Радости моей нет предела: то, что я продержусь еще дней двадцать, это уж точно. Когда же заработал мой последний опреснитель — все прежние оказались никуда не годными, — я поверил в удачу окончательно и бесповоротно. Теперь у меня в запасе еще полтора литра пресной воды... Спустя одиннадцать дней надежды на то, что я выживу, кажется, начинают сбываться. Одна беда — опять не дают покоя акулы. Меня пугают не только их челюсти, усеянные несколькими рядами острых зубов. Кожа у этих тварей что наждак. Пройдись акула чисто случайно спиной или боком по днищу плота — пиши пропало. Но бестии, словно внимая моим заклинаниям, щадят и меня, и мое убежище... Я ложусь на спину под животворные лучи солнца, погружаюсь в полудрему и придаюсь сладостным мечтам, представляя, как меня подбирает корабль или как я лежу на травке у пруда возле дома моих родителей. И вдруг плот начинает ходить ходуном. Болтанка быстро выводит меня из мира грез. Я вскакиваю на колени и всматриваюсь в морскую глубину. И вижу, как какое-то серое, с округлой плоской головой существо, кружась и извиваясь, чистит шкуру о днище плота, которое за две недели обросло ракушками и водорослями. Здравствуйте вам, пожалуйста, — опять она, акула. Гляжу и глазам своим не верю: корифены и макрели, как ни странно, совершенно не пугаются твари и не бросаются врассыпную. Напротив, они окружают ее, как бы приглашая к столу: «Давай-давай, дескать, подплывай поближе к нашей кормушке и отведай вон ту большую черную ракушку». Акула не спеша описывает круг и направляется к корме плота — если можно так выразиться, — а потом ныряет под днище. Перевернувшись на бок, она надувается и начинает кусать кармашки для балласта, сотрясая плот своим мощным трехметровым телом. Бог с ними, с кармашками, только бы не прокусила днище. Я смотрю на акулу и думаю: подстрелить ее, что ли, или, может, не стоит рисковать, а то потеряю гарпун? А хитрая бестия выписывает пируэты перед самым моим носом. Наконец я решаюсь — и стальной гарпун поражает хищницу точно в сщшу. Однако такое ощущение, будто он угодил в камень. Акулу передергивает, точно от неприятного прикосновения, и она неспешно и чинно уплывает прочь. А я провожаю ее долгам настороженным взглядом. Я надеялся, что о приближении акул меня будут предупреждать корифены и макрели — прежде при виде хищниц они всегда исчезали. Но теперь понимаю, что на них мало надежды — они будто сдружились с акулами и совершенно их не боятся. Больше всего я беспокоюсь о газовом баллоне и шланге, по которому воздух поступает в надувные несущие отсеки плота. Шланг проходит как раз под днищем. Что будет, если акула перекусит шланг, пускай даже случайно? А может, эти твари покушаются на баллон? Неужто он такой аппетитный на вид?.. Ох уж мне эти нескончаемые заботы! С тревожными мыслями я отхожу ко сну каждую ночь и с ними же просыпаюсь по утрам... Однажды ночью плот вдруг приподняло и резко повело в сторону, будто чья-то огромная нога поддела его снизу. Спросонья я никак не пойму, в чем дело. Хватаю гарпунное ружье и всматриваюсь во тьму. Так и есть: ко мне снова пожаловала она — акула. Я пристально вглядываюсь в черную маслянистую глубину океана — но ничего не вижу. Наверное, тварь кружит сзади. Надо дождаться, когда она появится впереди плота. Вскоре акулий плавник возникает передо мной, распарывая, точно ножом, застывшую гладь, которая вдоль линии разреза вспыхивает мириадами фосфоресцирующих огоньков. Акула описывает полукруг — как видно, готовясь к новому заходу. И вот бестия уже подо мной. Я шлепаю по воде руками. Проклятье, тварь никак не реагирует. Я понимаю — действия мои небезопасны и могут спровоцировать грозную атаку. Акулий плавник снова возникает на поверхности, совсем рядом. Хищница неумолимо приближается и проскальзывает под днищем, проходясь по нему, точно теркой. Я хватаю ружье, прицеливаюсь и бью в шлейф мерцающих брызг. Попал! Вода вскипает и бурлит. Темный плавник-нож снова на поверхности. Резкий рывок — акула бросается в сторону, описывает большой круг и уходит прочь. Где она теперь? Я слышу только, как в наступившей тишине неистово колотится мое сердце. Похоже, это единственные звуки, раздающиеся на всем протяжении между океаном и звездами. Я в тревожном напряжении жду. Отхлебнув глоток воды, устраиваю ложе у самого входа и рядом кладу ружье, чтобы при первом же сигнале вступить в очередную схватку с акулой. Проходят часы, прежде чем я наконец забываюсь беспокойным сном... В течение следующих нескольких дней на небе не видно ни облачка. В сутки преодолеваю четырнадцать-пятнадцать миль. От голода меня буквально выворачивает наизнанку. Во рту горит. Единственная радость — опреснитель выдает чуть больше полулигра воды каждый день. На спокойной воде поле визуального обзора значительно расширяется. Если неподалеку будет проплывать корабль, он непременно должен заметить блестящий оранжевый навес плотика. До судоходных линий, лежащих далеко на западе, не меньше двух недель дрейфа. За тринадцать дней плавания я съел всего лишь полтора килограмма пищи. Живот втянуло, скоро он и вовсе прилипнет к позвоночнику. Движения сделались медленными, скованными. Жировых складок как не бывало. Мускулы стали «пожирать» сами себя. Чувства притупились, кроме боли от нестерпимых резей в Желудке. А еще осталось ощущение безмерной тоски и горечи, но и оно, вижу, скоро пройдет. К борту подплывает несколько рыбешек. Я прицеливаюсь и стреляю. Гарпун, на удивление, поражает цель с первого удара. С трудом втаскиваю рыбу на плот. Это — золотая макрель. Она хватает ртом воздух, издавая при этом странные звуки, похожие на кваканье. Глаза дико вращаются. Склонившись над рыбой, я приговариваю: «Еда, еда, теперь у меня есть еда!» Словно понимая меня, макрель неистово бьется, молотя хвостом по днищу. Я пытаюсь оглушить ее, ударив по голове рукояткой ракетницы. Но голова у нее крепкая, как бетон. Только ножом удается пробить твердую чешую. Рыба последний раз судорожно бьет хвостом — и затихает. А у меня на глаза наворачиваются слезы. Мне жаль и рыбу, и себя. Но голод сильнее жалости. Я хватаю макрель обеими руками и жадно вгрызаюсь в ее тело... Перевел с английского Ю.СУПРУНЕНКО Окончание следует Окончание следует
42 |
|||||||||||||||
