Вокруг света 1996-02, страница 70

I

ПОСЛЕДНИЕ ПРИГОТОВЛЕНИЯ

На следующий день, то есть 10 сентября 1943 года, наши войска прочно удерживают Рим и его окрестности. Я могу наконец-то перейти к выработке подробного плана.

Прежде всего я изучаю вместе с Радлем различные варианты, из которых нам надо какой-то выбрать (предполагая, что окажется возможна и сама операция). В одном нет сомнений: мы не можем терять ни минуты. Каждый день, возможно, даже место заключения дуче может быть изменено, не говоря уже о том, чего мы опасаемся более всего: о передаче пленника союзникам, которые его, несомненно, уже затребовали. Немного позже мы узнаем, что генерал Эйзенхауэр включил это требование в условия перемирия.

Наземная операция кажется нам неизбежно обреченной на провал. Нападение через крутые склоны, ведущие к плато, приведет к огромным потерям, во всяком случае, карабинерам будет вполне достаточно времени, чтобы успеть либо спрятать дуче, либо увезти его в другое место. Чтобы помешать им ускользнуть вместе со своим пленником, нам пришлось бы окружить весь горный массив поисковой цепью, а для этого потребовалась бы, по меньшей мере, дивизия.

Нашим главным козырем должна стать полная внезапность, ибо, не говоря уже о стратегических соображениях, мы опасаемся, как бы у карабинеров не было приказа убить своего заключенного при малейшей опасности побега. Это предположение впоследствии подтвердится. Только наше молниеносное вторжение спасло дуче от неминуемой смерти.

Итак, мы видим только два способа: высадка парашютистов или приземление транспортных планеров рядом с отелем. После долгого анализа всех «за» и «против» этих двух решений, мы выбираем второе. Чтобы предотвратить слишком быстрый спуск в разреженной атмосфере на этой высоте, нам бы потребовались особые парашюты, а мы такими не располагаем. К тому же из-за слишком пересеченной местности десантники приземлятся со слишком большим рассеянием, и быстрая атака плотным строем окажется невозможной. Остается только приземление нескольких планеров. Но есть ли в окрестностях отеля участок, на котором они могли бы сесть?

Когда пополудни 8 сентября я проявил наши аэрофотоснимки, выяснилось, что огромная лаборатория во Фраскати уже стерта бомбами с лица земли. Один мой офицер все-таки смог сделать несколько отпечатков во вспомогательной лаборатории, но, к несчастью, нам не смогли дать крупноформатные снимки для стереоскопа, которые бы позволили увидеть местность четко и рельефно. Я должен был довольствоваться обычными фотографиями, примерно 14 на 14 см, на которых, однако, прекрасно узнал треугольный луг, уже привлекший мое внимание во время полета над отелем. Именно на этом лугу в качестве площадки для приземления я буду осуществлять свой план.

Надо подумать также и о том, как прикрыть тылы и обеспечить отход после выполнения самой операции. По нашему плану, обе цели достижимы с помощью батальона парашютистов, должного ночью пробраться в долину и в час Ч захватить станцию подъемника.

Выработав основные детали операции, отправляюсь к генералу Штуденту. Я хорошо знаю, что уже три дня у него не было возможности отдохнуть даже несколько минут, — впрочем, как и у меня, — но нам нужно вместе прийти к какому-то решению. И вот я объясняю ему свой план, и мне даже удается его убедить. По правде говоря, генерал не проявляет энтузиазма и даже не скрывает от меня своих опасений, но понимает также, что, если мы не хотим отказаться от нашей задачи, то должны попытаться использовать единственную оставшуюся возможность. Однако, прежде чем дать согласие, он желает посоветоваться со своим начальником штаба и еще одним офицером штаба корпуса.

И вот эти два специалиста по воздухоплаванию недвусмысленно высказываются против. По их мнению, приземление на такой высоте и на неподготовленной местности никогда еше не осуществлялось по той простой причине, что оно «технически невозможно». Они считают также, что высадка, в том виде, в каком я ее замыслил, вызовет потерю по крайней мере 80 процентов личного состава. Остаток же отряда окажется тогда численно слишком слабым, чтобы выполнить задачу.

В ответ на эти доводы я объясняю, что прекрасно отдаю себе отчет, каким опасностям мы подвергаемся, но в любом случае, когда впервые испытывается что-либо новое, надо идти на определенный риск.

Я полагаю, что осторожное приземление планера на брюхо вдоль очень слабого уклона треугольного луга должно уменьшить скорость падения планеров — а эта скорость, конечно, достаточно велика в разреженной атмосфере — и, следовательно, избежать больших потерь. Разумеется, заявляю я, в случае, если господа предложат лучшее средство, я последую их советам.

После долгого раздумья генерал окончательно встает на мою сторону и отдает приказания:

— Пусть вам немедленно доставят из южной Франции все двенадцать транспортных планеров, нужные вам. День Д назначается на двенадцатое сентября, а час Ч на семь утра. Это значит, что двенадцатого сентября ровно в семь утра планеры должны приземлиться на верхнем плато, и в тот же миг батальон овладеет станцией подъемника в долине. Я лично дам указания пилотам и порекомендую им приземляться крайне осторожно. Я полагаю, капитан Скорцени, что операцию следует осуществлять так, как вы сказали, — и никак иначе.

Вырвав таким образом это решение, я отрабатываю с Радлем последние детали. Надо очень точно рассчитать расстояние, определить оснащение людей и разместить точки приземления каждого из двенадцати планеров. Транспортный планер может взять на борт, кроме пилота, девять человек, то есть одну группу. Мы ставим каждой группе конкретное задание; что касается меня, то я полечу в третьем планере, чтобы при непосредственном нападении на отель воспользоваться прикрытием, которое обеспечат люди двух первых планеров.

Все подготовив, еще раз взвешиваем наши шансы. Все прекрасно понимают, что они весьма невелики. Прежде всего, никто не может нам гарантировать, что Муссолини по-прежнему находится в отеле и останется там до дня Д. Далее, совсем неясно, успеем ли мы сладить с итальянским отрядом достаточно быстро, чтобы предотвратить казнь дуче. Наконец нельзя не принимать во внимание и предостережения офицеров, предсказавших неминуемый провал операции.

Преувеличен их пессимизм или нет — все равно мы должны предусматривать потери во время приземления. И это еще не все: даже без учета их нас будет всего 108 человек, к тому же не всеми группами одновременно и сразу. Мы столкнемся с 250 итальянцами, прекрасно знающими местность и укрывшимися в отеле, как в крепости. Что же до вооружения, то здесь у нас должно быть примерное равенство. Вероятно даже, что автоматы обеспечат нам небольшое преимущество, что в какой-то мере уравняет численное превосходство противника, опять же при условии, что наши начальные потери не окажутся слишком велики.

Радль кладет конец этому безрадостному обсуждению:

— Прошу вас, капитан, не стоит брать логарифмическую линейку и просчитывать наши шансы на успех. Мы знаем, насколько они малы, но предпримем эту операцию, чего бы то ни стоило.

Меня заботит еще одна вещь: не найдется ли какой-нибудь способ усилить момент внезапности, наш главный козырь? Уже более часа мы тщетно ломаем голову, когда у Радля появляется внезапно гениальная мысль: мы возьмем с собой какого-нибудь старшего итальянского офицера, и, наверное, одного его присутствия будет достаточно, чтобы посеять в душах карабинеров некоторое колебание, которое по

77 ВОКРУГ СВЕТА