Вокруг света 1996-11, страница 60
I гордым, преисполненным собственного достоинства видом не торопясь его подбирают. Немного особняком держится поджарая верблюдица, прямо у ее ног лежит маленький верблюжонок. — Только сегодня родился, — поясняет один из пастухов. И тут замечаем, что малыш еще мокрый. Он подрагивает мелкой дрожью — каменная чаша наполняется вечерней прохладой, — крутит головой, впервые рассматривая этот мир, свою стройную мать и бурых сородичей Пастух достает что-то из кармана и протягивает мне. На ладони у него — небольшая четырехугольная пластина на веревочке, украшенная растительным орнаментом. Снизу к ней подвешены три монеты. — Серебро, — говорит парень. — Тридцать фунтов. Серебро это или нет, сказать трудно, но вещичка и впрямь необычная, сделанная явно не вчера. На монетах виднеется дата: «1293». Это — по мусульманскому календарю. Если учесть, что сейчас идет год 1416-й, то им больше ста лет. Впрочем, дата может быть и фальшивой, но все равно сувенир классный. — Ну, ты загнул — тридцать! — говорю пастуху, твердо решив про себя, что амулет надо обязательно купить. После недолгих препирательств он соглашается на двадцать. Мы оба довольны. Купание при луне к онечная цель нашей поездки оказа-1ась мне знакома — по прежнему посещению Бахрии. Салех привез нас в филиал своей гостиницы. Небольшой участок пустыни рядом с садом огорожен плетенным из тростника забором. Внутри — островерхие бунгало, тоже из тростника. В каждом — по две кровати. На звук машины выходит молодой парень — сотрудник Салеха. Поприветствовав нас, он бросает два матраса возле каменного очага, разводит огонь. Набирает воды в прокопченный чайник из маленького источника, рядом с крайним бунгало. Быстро вскипятив воду, заваривает крепкий чай и добавляет в него свежей мяты. Мы сидим на матрасах, прихлебывая из маленьких стаканчиков горячий, с каким-то особым привкусом чай — вода в источнике оказалась минеральной — и наблюдаем, как за бунгало заходит солнце. Постояльцев в гостинице не видно. — Кто же ночует здесь у тебя? — спрашиваю Салеха. — О, мы организуем такие пустынные сафари! — отвечает он. — По всем оазисам, на «джипах». За такое удовольствие берем по шестьдесят долларов в день. Чаще всего бывают немцы, — добавляет он. Так что мое предположение о происхождении названия гостиницы подтвердилось. Но бунгало — не просто экзотика. Место для них выбрано с умыслом. Рядом, возле засаженного эвкалиптами проселка, — целительный источник. В выложенный камнем прямоугольный бассейн бежит из трубы минеральная вода. Переодеваемся за кустами — и в бассейн. Поначалу вода кажется горячей: температура — плюс 35 градусов. Но скоро привыкаешь. Тело приобретает необычайную легкость, кожа становится шелковистой. Сквозь ветви эвкалиптов на наше омовение смотрит полная, яркая луна. Ощущение после купания — как в той сказке: будто помолодел лет на десять. Вылезать из бассейна не хочется — холодно. Но надо. Быстро одеваемся и бежим к очагу. Подбрасываем в затухающий огонь сухие ветки хвойной казуарины — и он вспыхивает вновь. Вот это другое дело. В пустыне суточные перепады температуры довольно ощутимы, так что без костра нам пришлось бы туго. Языки пламени бросают неровный свет то на сидящего поодаль Салеха, то на его старенькую машину, то на ближайшее бунгало. На душе наступает какое-то особое умиротворение. Может, это от купания в теплой минеральной воде? Но и без купания пустыня чарует. «Именно в пустыне вы чувствуете особую близость к Богу, — писал в своей книге «Оазисы Египта» Ахмед Фах-ри. — Именно в пустыне вы ощущаете настоятельную потребность познать себя, испытать свое терпение и свою способность преодолевать трудности. Именно здесь вы вкушаете удовольствие победы. Именно в пустыне воздух кажется особенно чистым, а вода — необычайно вкусной, в ее тиши ваши мысли всегда возвышенны, а ваше сердце полно всепрощения». — Ну что, поедем? — говорит Салех. Мы нехотя поднимаемся с матрасов... И вот уже допотопная «тойота» вновь ревет, набирая скорость на песчаном проселке, а островерхие крыши бунгало растворяются в темноте. Чем славен оазис? Люди поселились в Бахрии, как и в других оазисах Западной пустыни, много тысяч лет назад. По-видимому, в древние времена их было даже гораздо больше, чем сейчас, ибо немало источников с тех пор пересохло. Многочисленные развалины древнеегипетских храмов и раннехристианских церквей разбросаны там, где сегодня уже совсем нет жилья. В оазисах традиционно не может быть таких грандиозных памятников старины, как в долине и дельте Нила, ведь они — периферия. Но хоть масштабы и не те, уровень искусства — тот же. От предыдущей поездки остались в памяти прекрасные цветные барельефы, украшающие гробницы местной знати. На следующее утро идем осматривать исторические памятники. Салех предупреждает: в гробницы туристов не пускают. Но я решаю рискнуть. Ведь оказывается, что должность инспектора департамента древностей занимает в Бахрии все тот же Ашри, который когда-то лично показывал мне эти самые гробницы. Недалеко от гостиницы, на центральной улице городка натыкаемся на щит с надписью: «Туристическая информация». Может, почерпнем для себя что-нибудь новое? Или обзаведемся проспектом с описанием достопримечательностей оазиса? Заходим в гостиницу. Нас встречает Мухаммед Абдель Кадер, ответственный за работу с туристами. Проспекта у него нет. Зато Мухаммед — коренной житель Бахрии, он с удовольствием и знанием дела отвечает на наши вопросы. Бахрия состоит из шести оазисов, рассказывает Мухаммед. В каждом — по деревне. Большинство жителей совмещают чиновничью службу — до обеда — с работой на полях и в садах — после обеда. Оно и понятно: основа благополучия Бахрии — сельское хозяйство. Кроме многочисленных финиковых пальм, здесь выращивают оливы, абрикосовые деревья и даже виноград. Кстати, Ахмед Фахри в своей книге пишет, что еще в эпоху Среднего царства — четыре тысячи лет назад — вино из Бахрии было широко известно в Египте. Цитрусовых — коренной египетской культуры мало. Зато какие арбузы! По словам Мухаммеда, когда они созревают, бахрийцы ежедневно отправляют в Каир по пятьдесят грузовиков с арбузами. Вот вам и опять значение асфальта! Так вот, продолжает Мухаммед, есть еще небольшие предприятия по переработке сельскохозяйственной продукции — упаковке фиников, консервации оливок, сушке абрикосов. Кроме этого — разного рода мастерские. В одной деревне женщины занимаются вышивкой. В оазисах есть средняя школа и два профучилища — торговое и механическое. Спрашиваю Мухаммеда: «Сколько в Бахрии сельскохозяйственных земель?» Он роется в справочнике и отвечает: «11 650 федданов». Это примерно пять тысяч гектаров. Не так уж мало! Прощаемся с Мухаммедом и идем по центральной улице к особняку, где размещается департамент древностей. Но Ашри на месте не оказалось — уехал в местную ГАИ, должен вернуться через час. Чем бы заняться? Кажется, вчерамы проезжали маленький музей — раньше его не было. Надо посмотреть. Ведь старый крестьянский быт быстро уходит в прошлое, и присущие ему предметы скоро разрушаются. Музей расположен недалеко — как все в Бауити. У самой дороги, рядом с вывеской, 68 ВОКРУГ СВЕТА |
