Юный Натуралист 1975-10, страница 56

54

НАЙДЕНЫШ ФЕДЯ

Тропа вьется вдоль речки по краю обрыва. Белый свет луны дробится в быстром течении и на перекатах поднимается облачком мелких брызг. Душно, хочется пить, а река словно дразнится, всплескивая у камней-

Долгие часы идем по ночной тайге. Наш отряд изыскателей должен перейти Байкальский хребет и спуститься на западный его склон, к верховьям реки Кунермы. Мы должны обследовать подходы к перевалу Даван, где проляжет трасса железной дороги.

Отряд находится в пути уже третьи сутки. Устали мы крепко. В тайгу попали впервые, и ходьба по извилистой тропе через корни и завалы оказалась нелегким делом. Досаждает комарье, поэтому движемся все больше ночью. Злобные комариные полчища налетают, будто соскучились по нас, давно ждали.

Видно, поддаются все же комариному яду выносливые монгольские лошадку: пока надеваешь вьюки, норовят куснуть или копытом задеть. Может, их раздражает наша неловкость? Хорошо, что мой друг Петя Никулин шагает впереди, уверенно ведет своего коня. Держусь за ним.

Ночью теряется чувство времени и пространства. Кажется, нет пределов темноты, как нет конца тропы. Шумит рядом речка. Но караван идет, и ты держишь свой строй, сжимая в ладони повод, вглядываясь в тропу. Стучат копыта о камни, скрипят ремни на седлах...

Натыкаюсь на конский хвост. Стоп! Остановка. Надолго ли? Совсем рядом плеск воды...

— Привал, привал... — донеслось спереди.

Отводим лошадей в сторону, привязываем к деревьям. Снять вьюки, развести костер — дело минутное. Какое наслаждение— лечь на разостланную палатку.

Небо просвечивает сквозь деревья, серое, потом голубое. Убаюкивающе журчит река. Провести бы здесь день-другой. Но нет. Придет начальник отряда Евгений Михайлович, поднимет нас. Сам шагает без устали, бывалый таежник. И сейчас где-то ходит, тропу ищет. Привалы устраивает, мы уверены, чтоб лошадям лишь передохнуть. Нас подбадривает рассказами из своей жизни. А когда просим остановиться, задержаться, отвечает одно: «Изыскателю летний час дорог».

Евгений Михайлович появился из-за деревьев внезапно, как всегда. Один шаг — и он у костра. Наклонился, что-то положил

на траву. Олененок! Маленький, ушки торчат, черные глазенки блестят испуганно.

— В завале запутался, —• пробасил Евгений Михайлович, — ногу попортил. Ну-ка, девушки, кто по этой части?

Все сгрудились над малышом, тянулись погладить.

— Ах ты дитенок, без мамы... Дрожит весь, бедненький, — прошептала Таня. Она осторожно, по одной, брала тоненькие, как палочки, ножки, водила пальцем по мягкой шерстке. Повыше гладкого черного копытца кожица содрана. Ссадинка.

Таня действовала уверенно, подправила ровненько кожицу, перевязала. Как будто всю жизнь лечила оленят. Попросила открыть сгущенку. Свернула конец носового платка, обмакнула, поднесла олененку.

— Глупенький, есть надо, — Таня мягко и настойчиво подсовывала «соску». Малыш мотал головой, отворачивался. Лотом лизнул и зачмокал.

— Понравилось... Приучим к нашей еде...

Забавно было смотреть, как он раскрывал

свой беззубый рот, ухватывал «соску», смешно дергал ее. Когда отнимали — искал, вертел головой. Назвали мы его Федей.

— Так что будем делать дальше? — пророкотал над нами бас Евгения Михайловича. — Куда денем найденыша?

Начальник наш был всегда далек от сантиментов, мы это знали. Но сейчас вопрос его показался просто неуместным. Спрашивает, стоит ли возиться с больным.

— Какой разговор! Оставим у себя, — сказала Таня.

Мы дружно ее поддержали.

Евгений Михайлович усмехнулся.

— А ведь малыша нести придется...

— И понесем...

— Значит, не оставлять? — Евгений Михайлович сделал паузу. Потом сказал веско: — Согласен. Берем с собой. Нести будем по очереди.

Девушки засуетились, стали готовиться в дорогу. Набрали воды. Распределили, кому и как нести олененка.

Первой вызвалась Таня. Укрыла своей курткой, взяла на руки, как младенца. Но не прошла и километра — остановилась, задохнулась.

Мы поняли, что погорячились, взяли на себя лишнее. Почувствовали на первом же переходе. В рюкзак такой груз не положишь. А нести на руках беспокойного, пугливого детеныша нелегко. Чуть сильней прижмешь — норовит встать, освободиться. Так бы и поставил его на тропу: «Беги, малыш, на своих, и подальше!» Но следом идет Таня, просит: «Ребята, не оставляйте, не бросайте его». Чередовались часто. Когда переходили реки, малыша сажали на вьючные сумы и привязывали покрепче. Феде