Юный Натуралист 1976-12, страница 20

П. Стефаров

Сила-ягода

хребтов уже оделись в чисто-белые, «эк лебяжий пух, кружева.

Занималось румяное утро. День обещал быть тихим, солнечным. И лесник Нодар неторопко вел меня к перевалу через нетронутый заповедный лес. Вокруг стояла звенящая тишина. Нигде ни звука. Даже шорох наших шагов мягкий, недавно выпавший снег скрадывал почти наглухо.

Преодолев гряду обомшелых глыб, подступили к гранитной скале, похожей на лежащего верблюда. Не успели обойти ее, как впереди, в гуще старого бучинника, закричала сойка. Голос тревожный, пронзительный. Наверняка какую-то опасность заметила. Предостерегающе погрозив мне пальцем, лесник осторожно выглянул из-за скалы. Тихо-тихо попятился назад и прошептал с улыбкой:

— Лесной хозяин завтракает.

Метрах в пятидесяти от нас стоял огромный, в латах из зеленого лишайника бук. А под ним копна копной лениво топтался здоровущий медведь в роскошной шубе черно-бурого цвета. Ни на что не обращая внимания, он раскапывал когтями снег, обнюхивал палый лист и с наслаждением угощался каким-то лакомством.

Встретить медведя зимой в абхазских лесах не диковинка. Внизу, на Черноморском побережье, сильных холодов вообще не бывает. Сюда же, в горы, снежные бури приходят поздно. Корма хватает. Ради чего торопиться в берлогу? «Но какая же нелегкая занесла его в эти камни?» — подумал я, с затаенным дыханием разглядывая косолапого бродягу.

Бурач завтракал. Мы не шелохнулись. Потом внезапно он поднял лобастую голову, как бы утонувшую в воротнике пышного загривка, и потянул воздух носом. Сторожко вздыбился на задние лапы. Сердито уркнул. В это время Нодар громко хлопнул в ладоши. Мгновение — и мимо нас, взвихривая белопенную порошу, медведь покатился вниз мохнатым шаром.

Подошли к буку. Снег словно взборонован.

— Чем же он лакомился тут? — спрашиваю Нодара.

— Чинарниками.

— Орешками бука? — вспомнил я, что это дерево за-кавказцы чинарем называют.

— Точно! Буковый орех — любимое блюдо медведей. На него нынче урожай отменный был. Так вот они и шастают теперь по всем чинарникам.

Раньше я не задумывался, отчего издревле на Руси бруснику настаивают. Иной раз целыми бочонками. Полагал, что просто вместо кваса. Одно только удивляло — на сырой воде настояна ягода, а месяцами не киснет.

Наверное, я бы и остался в неведении, если бы однажды зимой не забрел на лесное болотце, где осенью, помню, было красно от брусники.

С осени круто изменился здешний лес. Лиственные деревья траурно чернели стволами. Хвойные укутались в снежные шубы. Оно конечно, по-своему красиво, но