Юный Натуралист 1977-08, страница 32

30

зовал «складственную компанию», в которую вошли такие же бессребреники, как и он сам. Но даже денег, собранных в складчину, было мало. Нижнекамчатский корабельный мастер Петр Колокольников поверил «господам компанионам» — построил суденышко в долг, под будущую пушнину. А суденышко то с «гребями» (веслами) и парусами называлось шитиком — от глагола «шить». Его и в самом деле «сшивали» ремнями и китовым усом, почти не применяя гвоздей... Конопатился он паклей, а так как ее было мало, в ход шла камчатская крапива. Несмотря на такую, казалось бы, «несерьезность» постройки, шитики бывали довольно прочны.

Вот на этом-то шитике Басов добрался в 1743 году до острова Беринга, а в 1745-м и до Медного. Осуществилась давняя мечта сержанта самому открыть новую землю!

В третьем по счету вояже шитик был поврежден именно у Медного, и волей-неволей здесь пришлось зазимовать. Внимательно исследуя берега острова, зимовщики неожиданно обнаружили медь. Басову было уже не до промысла, вдвоем с казаком Тез-невым он исступленно выковыривал из скал самородные комочки окислившегося металла и наковырял его в чистом виде килограммов двадцать да, кроме того, набрал камешков с вкраплениями. Вместе с его донесением часть меди попала сначала в Иркутск, а затем и в Петербург, где ее держал в руках М. В. Ломоносов. Он дал прекрасное заключение о ней, хотя и заметил, что было бы лучше, кабы «толь богатая медь где-нибудь ближе в Отечестве нашем открылась».

Но хотя медь была и «богатая» по качеству, ее запасы оказались недостаточными для промышленной разработки. Лишившись прав на шитик, Басов ушел из компании. Однако злополучная командорская медь еще долго не давала сержанту покоя, он немало пережил бедствий и умер в нищете. Следует поставить ему в заслугу и первую карту острова, который с той поры и называется Медным. Но все же не медью он славен.

Я размышляю об этом, когда одну за другой исследую его бухты, в каждой из которых свой секрет, своя тайна, лишь ей присущая неповторимая, дикая красота. Скажем, только в бухте Бобровой есть величественная скала Непроходим, как бы состоящая из плотно пригнанных базальтовых брусьев (кажется, что сверху донизу она строго разлинована). Ревет у этой «разлинованной» скалы всесокрушающий накат океана, дробит столбчатый камень — и вот уже возникла здесь огромная пещера, заселенная птицами. Гнездятся на ее стенках бакланы, кайры, шныряют внизу в расчете на поживу нагловатые песцы: вдруг птенчик сверху свалится!

А бухту Васильевскую, что неподалеку от Бобровой, облюбовали тюлени-антуры. И хотя люди здесь почти не бывают, у ластоногих «ушки на макушке». Близко не подойдешь. Сразу же сыплются с рифов в воду, басовито-настойчиво — ву! ву! ву! — предупреждая всех остальных об опасности.

В солнечные дни, такие здесь редкие, да и то перемежаемые наплывами тумана (океан конденсирует его постоянно), брожу и брожу с фотоаппаратом по сопкам, зеленым долинам, взбираюсь на щебеночные перевалы неподалеку от бывшего села. Жаль, что нет еще грибов и черники, хлестких прутиков которой много на Медном. Любопытно, что на более просторном, изобильном острове Беринга как раз черника густо и не растет, кое-где лишь иссиза темнеет голубика. А вот на Медном, было время, варенье из черники варили, сушили ее впрок на долгую зиму для лакомства и как лекарство.

Значит, не медью богат этот островок, дерзко проступивший в океане острым извилистым хребтом. Нет на нем и других полезных ископаемых. Так чем же он славен? Тюленями? Да, их здесь много. Но много тюленей и на других дальневосточных и северных побережьях нашей страны. А вот каланы (в старину их называли морскими бобрами) есть далеко не везде: у нас — на Курилах, Командорах и Камчатке.

Когда-то их было здесь без счета. Но в дореволюционное время неумеренным промыслом каланов истребили почти сплошь.

На острове Беринга каланов не стало уже к началу девятнадцатого века, И возвратились они туда лишь в самые последние годы. Перекочевали с Медного. Путь один: через пролив между островами. Каланы не очень выносливые пловцы, далеко в море выходить не рискуют. Но изрядно возросшему стаду на Медном уже не хватает привычных кормов — прежде всего морских ежей, любимого их блюда. А ведь когда-то даже на Медном каланов оставались считанные единицы. В 1924 году особым декретом Советского правительства промысел этого ценнейшего пушного зверя был запрещен. Находятся каланы под строжайшей охраной закона и ныне. Потому-то и чувствуют себя на Медном в полной безопасности, выходят на 5ерег, облюбовывают удобные лежки, но человека тем не менее остерегаются. Так же, как и у тюленей, зрение у них довольно слабое, однако чутье, нюх просто поразительны.

И все же настоящая жемчужина в скалистой короне Командор — юго-восточное котиковое лежбище острова Медного. Это несказанно живописный уголок. В солнечный день он переливается, пестрит зеленым, си