Юный Натуралист 1981-05, страница 31

45

тывался от них и. сделав круг, сел на землю метрах в пятнадцати or меня. Преследователи не рискнули приблизиться к нему и, надрывая горло от обиды, расселись на крыше ближайшего дома. А грач тем временем пешком ушел в кусты. Через некоторое время он вышел оттуда с набитым до отказа ртом и полетел к своим птенцам.

В дальнейшем этот грач неизменно появлялся около меня, как только я выходил с белым тазиком, наполненным рыбой. Он обычно важно расхаживал чуть поодаль и ждал, когда я ему брошу потроха. Теперь он уже не убегал в кусты, а тут же, придавив потроха ногой, разрывал их мошным клювом на куски и наполнял до отказа зоб и тогда только улетал. Когда я выбрасывал потрохов больше, чем грач мог унести в один прием, он с жадностью хватал клювом несколько кусков и, чуть отлетев, прятал излишки в кустах и даже под щепой, а улетал к гнездовью только тогда, когда, по его расчетам, другим ничего не оставалось.

Возвращался за своими захоронками он быстро и находил их безошибочно. Но были случаи, когда сородичи и вороны обворовывали его. Помню, он спрятал под щепой солидный кусок потрохов. Но не успел хозяин скрыться из виду, как сидевшая поблизости ворона спланировала к щепе, перевернула ее клювом и извлекла захоронку. И каково же

было разочарование хозяина, когда он прилетел за ними?!

Перевернув клювом щепу, под которой лежали потроха, и не обнаружив их на месте, он стал переворачивать рядом лежащие щепы, но, убедившись, что и под ними было пусто, грач потоптался на том месте, где была захоронка, и перелетел ко второму тайнику.

Через неделю рыба почти перестала клевать, и я все реже выходил на лужайку с белым тазиком. Да и погода улучшилась. Другие грачи переместились на поля. И только знакомый грач каждое утро прилетал к моему дому.

В награду за верность я ему выносил кусок хлеба и бросал на тропинку около дома. Грач охотно пользовался моим гостеприимством, но все же сохранял дистанцию — ближе полутора метров к себе не подпускал.

Если, занятый работой, я не замечал его, грач садился на забор и, изредка покаркивая, терпеливо ждал, когда я ему выдам очередную порцию хлеба.

Однажды он явился ко мне на огородик с четырьмя птенцами. Я ему бросил кусочек хлеба, и он тут же разломал его на мелкие части и начал кормить своих прожорливых потомков.

К. ЯСТРЕБОВ