Юный Натуралист 1985-08, страница 9

тировку. Японцы сосредоточили на Курилах более шестидесяти тысяч солдат, артиллерию, танки. На Кунашире, Шикотане, Итурупе, Парамушире — мощная противодесантная оборона с дзотами и подземными тоннелями, затоплявшимися в случае захвата противником. Части петропавловского гарнизона со всеми кораблями и другими плавсредствами, имевшимися в Петропавловске, и приданной 128-й авиационной дивизией должны были нанести первый удар утром 18 августа по самому близкому к Камчатке острову.

Но для судов с войсками большую опасность представлял аэродром на соседнем Парамушире, куда японцы перебросили летчиков-смертников. В случае обнаружения десанта камикадзе могли бы пролить много крови. И вот тогда в штабе возник замысел: уничтожить самолеты японцев до того, как к берегу подойдут наши корабли.

Эту задачу и выполняла диверсионная группа лейтенанта Клевцова. Ночью в тумане она высадилась с подводной лодки на глухой стороне острова и сейчас продвигалась сквозь густые заросли бамбука к аэродрому смертников. Лейтенант был недоволен тем, что группу пришлось набирать в спешке. Времени на подготовку не оставалось. Людей он почти не знал и уже на ходу старался к ним присмотреться.

Следом шли двое — худенький, по-кошачьи цепкий старшина Табарыкин с Балтики и сумрачный, вислоусый сержант Акимов из местных. Потому Клевцов и слышал теперь их тихий говор.

— Покурить бы,— страстно вздыхал Акимов.— Любую смерть перетерплю, а без курева не могу.

— Нельзя, дядя,— сочувственно шептал в ответ Табарыкин.— У японца на нашу махру, поди, нюх...

— Да какой там! Я ведь всю войну тут просидел, знаю.— Акимов поерзал на месте, потрогал свои новые сапоги. От них пахло кожей, свиным салом и еще чем-то сыроватым, заплесневелым, чем все склады пахнут.— Друг дружку сторожили. А в окопе горько, тоскливо... Дождик шуршит. Мозгло... Где-то воюют, а ты, как страус, спрячешь голову в шинелишку и молчишь...

— Зато цел.

— Ну и ты, вижу, сохранился.

— Есть такая теория. Вероятностью

называется,— оживился Табарыкин.— Шел я по войне не хоронясь — и не царапнуло!

— С едой у нас плохо было,— тянул о своем Акимов.— Уха, а там одна хво-стинка крупинку догоняет...

— Это и снами случалось. Веришь ли, специально разведку за жратвой отряжали. И бывало, везло. У немца колбаса кровяная, мармелад. Один раз полковой склад раскурочили...

— Врешь, чай?

— К человеку всей душой, а он «врешь»! — Табарыкин засопел, но не рассердился, а ухмыльнулся в темноте.— Война, дядя, научит уму-разуму. Иной раз такое отчебучишь, что сам себе потом не веришь...

Замыкали группу ширококостный глав-старшина Будурук и молоденький матрос Федосов, ростом поменьше и пожиже. У них шел свой разговор. Федосова занимал вопрос — что такое самурай?

— Это как фашист,— объяснял Будурук,— фанатик, черт бы его взял! Его самурайский долг — только воевать. Для полезной работы он не годится. Вбили в голову, мол, на земле он случайный гость — вот и жизнь ему не в копейку. Живым в плен не сдается — сам ножом себе кишки выпускает.

— А камикадзе? — допытывался Федосов.

— Эти еще хуже. Добровольно на смерть идут. Увидят корабль — и на него вместе с бомбами.

— Герои,— не то с восторгом, не то с осуждением произнес Федосов.

— Тут никакого геройства нет. Герой знает, на что идет, а у них, как у самураев, один обман...

Клевцов отогнул рукав. Ремешок часов врезался в распухшую руку. Пора! Он закинул автомат за спину. То же сделали и другие. Группа пошла дальше, пробиваясь сквозь бамбук, окутанная тучами мошки. Кое-где попадались плешины кедрового стланика, перевитого так замысловато и густо, что по нему удобней было ползти, чем идти.

«Да разве можно здесь жить?!» — думал лейтенант, давя свободной рукой маленьких кровожадных тварей.

Из истории Курильских островов он знал о трагической судьбе здешнего народа — айнов. Когда-то они жили на островах Хонсю и Хоккайдо. Но вот с юга пришли японцы. Они коварно воспользо-