Юный Натуралист 1988-02, страница 48

46

ратно в клетку, но здесь оставаться было опасно, и он неторопливо, усталым шагом проследовал в свой вольер.

Когда старый волк улегся на полу, привычно свернувшись клубком, покой и сон долго не приходили к нему.

А рядом, в ста шагах от Воя, в небольшом домике, сидя за чашкой кофе, люди решали судьбу зверя.

— Ну и работка сегодня была! У меня такое ощущение, будто волк этот все понимает и просто не хочет перед нами раскрываться. Потому и на собак — ноль внимания. Раз ахнул, чтоб знали свое место, и снова — молчок.

— А наш-то лопух, твой «пожарник», куда смотрел? Стоял с брандспойтом и спал, что ли?

— Да не спал... Слишком уж быстро волк все это сделал...

— Быстро, быстро! А мы должны еще быстрей. Собаку не уберегли!

— Да. Это уж точно. А волк, пожалуй, и вправду все понимает. А?

— Может, так... А может, и не так...

— Ты — режиссер, ты и должен знать.

— А я не знаю... И никто, скорее всего, достоверно не знает. Ну, а как кадры?

— По-моему, должно быть здорово! Из проявки выйдет, я позвоню, сразу и посмотрим. Что ты дальше-то с ним будешь делать?

— А дальше вот что: завтра мы его выпускаем.

— Как?

— А вот так.

— Непонятно.

— Надо отснять момент стремительного бега зверя. Мне нужен его бег! А в условиях неволи, на арене, это невозможно. Ты же сам говоришь, что этот тип нам навстречу не пойдет. Придется нам пойти ему навстречу.

— Ну и как ты это мыслишь?

— Завтра с утра, если будет погода (а если не будет, то послезавтра), ты берешь второго оператора, ассистентов, ставите в разных местах три камеры — я покажу где — и, когда я дам команду его выпустить, снимаете сразу тремя камерами. Потом смонтируем. Возьмите трансфокаторы. Надо быть готовыми достать его в любой момент. Если он рванется на волю, этим кадрам цены не будет. Удивительный, уникальный зверь!

— Но ведь тогда его не поймать!

— Конечно.

— Придется за воротами поставить стрелков с ружьями.

— Нет. Я работаю честно. Если ему воля, значит — воля. И потом, кто тебе сказал, что здесь можно стрелять? Здесь хоть и пригород, но еще не лес.

— Лес ведь рядом!

— И рядом лес — не лес, а зеленая зона, там тоже стрелять и с ружьем ходить нельзя.

— Так сбежит ведь!

— Ну и пусть сбежит! Он свое нам отработал и завтра последнее отработает. А гонорара мы ему не платим. И вообще, чего ты ерепе

нишься, что это, тигр, что ли? Если б он был первым волком, выпускаемым в лес, я бы задумался. А то их там и без него хватает. Пусть будет одним больше. Разве он не заслужил хотя бы ia сегодняшние съемки? Шучу, конечно. Просто мне нужен его бег, настоящий, могучий, выразительный бег крупного волка-вожака. Понял?

— Понял.

— Вот и действуй.

— Ох, смотри, командир, достанется тебе. Отвечать придется за этого волка.

— Да понимаю я! Что ж поделаешь? Работа такая.

— Ты мне должен молоко выписать. Я снимаю фильм во вредных условиях.

— Фильм снимаю я. А ты только нажимаешь на кнопку кинокамеры,— засмеялся режиссер.— Поэтому довольствуйся пока кофе.

— Знаешь, старина, ты, конечно, в зверях разбираешься лучше, чем я, но не нравится мне эта затея. Плохо это может кончиться. Прислушайся к доброму совету.

— А ты, дружище, лучше береги здоровье и думай за себя, а не за меня. Пей кофе.

ПОБЕГ

На этот раз старому вожаку повезло. Ему не пришлось лишний день дожидаться съемок: погода выдалась тихая, солнечная.

Пришел человек, убрал посудину из-под еды, принес миску с водой и оставил дверь в клетку приоткрытой. Вой насторожился.

Находясь в плену, зверь каждое мгновение ждал беды, подвоха, а может быть, и гибели. Поэтому, увидев незапертую дверь, не бросился вон из клетки, не рванулся на свободу, такую желанную и как будто бы близкую. Нет ли ловушки за этой дверью? Он притаился у входа, принюхиваясь и прислушиваясь. Все было спокойно.

Быстро выскользнув из клетки, вожак прижался к стене и снова замер осматриваясь. Его как будто не видели. Он быстро, крадучись двинулся вдоль стены, прошел мимо двух других клеток, в которых зверей не было.

Дальше вдоль стены идти было нельзя: она поворачивала под прямым углом в глубь двора, а его путь лежал к воротам, через толстые железные прутья которых он видел вдалеке деревья. Чутким ухом зверь уже слышал, как там, в отдалении, шумит под слабым ветром дорогой его сердцу лес.

Волк решительно шагнул из-под прикрытия стены и пошел к воротам. Сделав два-три шага, вдруг рванулся, вкладывая в рывок все силы, все свое безудержное стремление к свободе...

Три кинокамеры, из разных углов двора нацеленные на него, работали, запечатлевая на пленку стремительный бег вольнолюбивого