Юный Натуралист 1990-04, страница 45

47

дятся каждый год в дальнем синични-ке, а мухоловки — в том, что за домом. В первую весну в нем тоже жили синички, но на второй год гнездом завладели мухоловки и с тех пор никому не уступают его. Зяблик — тоже наш. Я, правда, не знаю, где его гнездо, но наверняка где-то близко, потому что он не только кормится в нашей кормушке, но и постоянно обитает на нашем участке.

А белки и ежи — так эти совсем ручными стали, привыкли: ведь столько лет живем с ними бок о бок, кормим их. Белки даже потомство выводят з деревянном бельчатнике, который я им специально смастерил. У ежишки квартира тоже на нашей территории. Забавный зверюшка. Чуть станет смеркаться, он уже выходит на охоту. И первым делом идет к дереву, на котором кормушка висит. Тут он всегда нгходнт крошки хлеба, сыра, которые за день нароняли птицы. Нас он совсем не боится. Подойду, бывало, к нему, он лишь затаится да фыркнет раза два недовольно, а сам искоса наблюдает за мной. Я тихонько присаживаюсь и кладу перед ним кусочек печенья. Он обнюхает, обнюхает его и принимается есть. Привык, почти из рук брал. Да и все они — и синицы и белки готовы были из рук брать корм, но я их к этому нарочно не приучал для их же безопасности. Много ведь еще людей, которые, пользуясь доверчивостью животных, ловят их на забаву своим детям, а те, как правило, содержать их не умеют.

Словом, мы оставляли здесь много настоящих друзей...

Погрузили в машину вещи и все, прощай дача!.. Я, правда, еще приеду сюда за холодильником — в легковушку он не влезает, нужен грузовичок, а жена прощалась со всем «хозяйством» окончательно. Она медленно обходила двор, приседала перед какими-то растениями, что-то рассматривала.

— Пора нам?..— позвал я ее.

— Пора...— кивнула она.— Может, выкопаем несколько кустиков незабудок, посадим их у себя на балконе? На память.

Мне понравилась эта идея, я быстро достал из багажника лопату, выкопал с десяток кустиков, аккуратно упаковал их в коробку из-под печенья, и мы уехали.

Дома я так же аккуратно и осторож

но, чтобы не повредить растения, посадил незабудки в ящик. Незабудки не успели завять и были бодрыми и свежими, как у себя в лесу.

— Ну вот,— улыбнулась жена.— Теперь у нас будет здесь кусочек дачи.— И она ласково потрогала листочки незабудок, распрямила их.

Мы стояли и любовались густо-зелеными растеньицами, и были так рады, будто приобрели что-то необычное и диковинное.

Но наутро радость наша померкла: листочки незабудок обвяли и беспомощно обвисли, даже сочная зелень их поблекла, будто вылиняла. Я принялся быстро спасать растения: снова полил их обильно, ящик переставил в тень, под поникшие головки сделал подпорки, но до самого вечера незабудки так и не взбодрились. Только на третий день они обрели крепость, стебли их распрямились, но были они уже не такими густыми и сочными, как прежде, будто их проредили. Поэтому, когда я уезжал за холодильником, жена попросила:

— Привези еще незабудок, мы посадим их между этими — им будет зесе-лее: они ведь там живут большой семьей.

Привез, посадил. О, какая разница — наши и эти, свежие, только что привезенные! Будто они были совсем разной породы: у наших листья чахленькие, а у этих — жирные, сочные. Цветочки у незабудок маленькие, но у наших они были вообще мелюзга и бледные, а у лесных — крупные, с десятикопеечную монету, и яркие.

Но к утру новые незабудки поникли еще больше, чем те, первые. «Они уже совсем взрослые и потому приживаются труднее»,— решил я. И все-таки — уж слишком чувствительные!

Шло время. Незабудки окрепли, и даже зацвели. И цвели они весело, дружно — так, по крайней мере, казалось всем, кто их видел. Но я знал их еще в ту пору, когда они были лесными, и сравнивал их с теми, с прежними, и видел, что они совсем не такие уж и веселые. И знал почему: они тосковали по родной земле, без которой не могут жить в полную свою силу ни растения, ни животные, ни люди. А тем более — незабудки, недаром у них и имя такое — Незабудки.

М. КОЛОСОВ,

Москва