Костёр 1964-09, страница 26

писать вместо них палки. А потом он заклеил письмо и отдал мне, чтобы я тут же отнес и бросил его в почтовый ящик.

— И ты бросил его в почтовый ящик? — спросила Александра Ивановна.

— Нет, — ответил Саша, — вот оно. — Он вытащил письмо из кармана и протянул Александре Ивановне.

Александра Ивановна взяла конверт и попыталась прочитать то, что написал Саша, но у нее ничего не получилось. Вот ведь какой этот Саша Огоньков, вечно с ним что-нибудь случается. А потом она вспомнила десяток других мальчишек и девчонок, которые прошли через ее руки, через ее старые, грубые, рабочие руки, и эти руки до сих пор еще помнят тепло их кожи и нежность волос, и все они выдумывали какие-то истории. И сейчас вот этот герой, Саша Огоньков. Но ведь главное было в том, что Саша Огоньков сделал самое трудное, он признался. Будут в его жизни еще и ошибки и трудности, и пот и соль, но в одном он уже окреп: он полюбил правду. И это было главное.

В классе быхо тихо-тихо. Александра Ивановна подняла голову. Вот они сидят перед ней: двадцать девять учеников. И у всех разные глаза, разные волосы, разные носы. Говорят, нет на свете двух одинаковых носов или двух одинаковых рук. Удивительно.

«Нет, нет, — подумала Александра Ивановна. — Глаза-то у них разные, и руки разные, а вот в характерах много общего: сейчас они все ждут, что она скажет. И всем им очень хочется, чтобы она простила Сашу. А какие глаза у Огонькова, она не помнит. Стара стала, теряю наблюдательность.

Она подошла вплотную к Саше и посмотрела ему в глаза.

— На, возьми это письмо, — сказала она. «А глаза-то у него синие, мои любимые».— Сегодня его отдашь Петру Петровичу, и передай от меня привет.

И все в классе вздохнули, а Саша, наконец, сел на свое место.

Глава четырнадцатая

Домой Саша возвращался с Гошкой. Они шли и разговаривали. У Гошки пальто было нараспашку, чтобы все встречные видели, что у него слева на груди краснеет звездочка октябренка.

А у Саши пальто было застегнуто на все пуговицы, его не приняли в октябрята. Он понимал, что прежде чем его примут в октябрята, он должен сделать очень многое. Он понимал, но все равно у него было печально на сердце.

— Смотри-ка, идет снег, — сказал Гошка,— Значит, скоро зима.

— А на Камчатке уже зима, — ответил Саша. — А снег там соленый на вкус.

— Ловко ты придумал, — засмеялся Гошка. — Соленый снег. Опять врешь.

— Я так полюбил правду, — сказал Саша,— что теперь даже в шутку никогда не буду врать. А снег там соленый от морской воды. Ясно?

— Ясно, — неуверенно ответил Гошка.

Все в этом мире загадочно и неожиданно. Это теперь Гошка тоже понял. Соленый снег где-то на Камчатке или чудесные марки, которые ему принес сегодня Сашка. Или вот сам Сашка: еще вчера все думали, что он последний трусишка. А сегодня убедились, что он просто храбрец.

— Я прекрасно все понял, — сказал Гошка. — Прекрасно. Позволь, Саша, я пожму тебе руку.

— Ну, что ты, — растерялся Саша.

— Нет, позволь, позволь. — Гошка схватил Сашину руку, и начал ее трясти. — Позволь, позволь...

Потом они долго шли вместе и молчали. На них оглядывались часто взрослые, потому что они были очень серьезные и этим привлекали внимание. А один взрослый им даже подмигнул: мол, выше голову, ребята!

И они ему улыбнулись.