Костёр 1967-02, страница 15

ный, все говорило о мощи и неслыханной скорости.

— Ух ты! — выдохнул Жорка.

Он снова взглянул на девочку. Ничего особенного: девчонка как девчонка, еще и поплоше многих — худущая, как спичка. Только смуглая, да косища у нее, да глаза вот... Глаза удивительные. Какие-то очень серьезные и грустные. И огромные — в пол-лица. А может быть, так только кажется, потому что лицо очень маленькое.

— Ты это сама... все сама видела? — спросил Жорка.

— Что это?

Тамико улыбнулась. Она явно забавлялась Жоркиным растерянным видом.

Жорка упрямо, как бычок, наклонил голову.

— Ну, в альбоме... Море. Корабли все эти. Ты на них плавала?

Сказал и сам испугался: так вдруг изменилось лицо девочки.

Она нахмурилась, губы у нее задрожали.

— Ты чего?

— Ничего, — ответила девочка и опустила голову. — Не видела я их. Море видела. А корабли нет. Я их сама придумала.

— А-а-а, — разочарованно протянул Жорка,— придумала. Вот бы такие на самом деле где-нибудь плавали! Уж я бы обязательно их разыскал. Я моряком буду, — доверительно сообщил он.

— А я музыкантом, — сказал Владик.— Слушай, а ты...

И вдруг Тамико заплакала.

Жорка и Владик ошеломленно переглянулись. Это было очень странно. Вдруг ни с того ни с сего человек плачет. Да еще так горько.

Просто ревмя ревет. Жорка осторожно положил альбом на скамейку, хотел что-то сказать, но тут произошло нечто совсем уж неожиданное.

Откуда-то сбоку появилась молодая женщина в ярко-желтой кофте. Она метнулась мимо мальчишек к Тамико, обняла ее и что-то быстро-быстро заговорила на непонятном языке.

Тамико молча затрясла головой, а женщина взглянула на мальчишек и тихо сказала:

— Уходите, уходите. За что вы ее обидели? Ну за что?

— Мы?! — изумился Жорка. — Мы ее не обижали!

Мальчишки попятились в кусты, напуганные и удивленные.

Тамико подняла заплаканное лицо, что-то сказала женщине, потом повернулась к ребятам.

— Я просто так. Просто так. Не обижайтесь на маму. Приходите завтра. Приходите.

Жорка и Владик выбрались из сирени, молча пробежали по Березовой аллее и остановились только у дуба Петра I.

Потом Владик перевел дух, покрутил пальцем у виска и сказал:

— Сумасшедшие какие-то. Обе они сумасшедшие.

— Нет, — задумчиво отозвался Жорка, — тут что-то не так. Что-то тут есть такое, — он прищелкнул пальцами.

— Какое такое?! — разозлился Владик.— Никакого такого, просто все девчонки ревы, а

эта особенно.

— Нет, тут есть какая-то тайна, — упрямо

сказал Жорка.

НА КАТЕРЕ

Демьяныч уже отвязывал цепь, когда на набережной появились мальчишки.

Катер стоял на Мойке около их дома, видно, Демьяныч приезжал обедать.

— Погоди, Демьяныч, постой! — заорал Жорка, — ты куда?

— А-а, это вы, обормоты! Все носитесь, обувку рвете, бездельники. Ты, Жорка, опять сегодня зубы не почистил? Мамка жаловалась. Ох, возьмусь я за тебя, ох, возьмусь, — проворчал Демьяныч.

— Я почищу. Чего им сделается, — торопливо сказал Жорка, — ты куда сейчас пойдешь?

— К Невской Лавре сгонять надо, краску строителям отвезти.

— Возьми нас с собой, а? Возьми, Демьяныч.

— Возьми, возьми... Сечь вас надо, а не на катере катать, — Демьяныч отвернулся, тщательно отер ветошью руки, — ладно, садитесь. Только ноги как следует вытрите,— сказал он.

Мальчишки радостно завизжали, прыгнули в катер и уселись на кожаном сиденье.

Сиденье было горячее, накаленное июльским жарким солнцем.

Солнце было всюду. Оно плавилось в мутной желтоватой воде, сияло на ярко надраенной медяшке, обливало голову и плечи золотой горячей волной.

Хорошо, когда солнце!

13