Костёр 1967-10, страница 32

ОКТЯБРЬ

NV.V

21 октября.

— Близок тот день, когда мы потребуем от правительства убраться. И если оно этого требования не исполнит — уберем его сами!

Это говорил па митинге завода Сан-Галли человек в очках, с профессорской бородой — в общем, по виду я решил, что он настоящий буржуй. А он вон какое жахнул!

— Кто такой!—спрашиваю у дяди Коли.

— Луначарский, — и, помолчав, добавил:— Его Ильич любит. Отличный, говорит, товарищ.

— Дядя Коля, а Ленин уже приехал?

Тут в наш разговор вмешался какой-то рабочий, стоявший рядом на митинге.

— Приехал, — говорит.

22 октября.

В Смольный дядя Коля провел меня мимо всех часовых. Только показывал им пропуск и говорил: «Мальчик — со мной». А часовых там много: при входе и на этажах.

По коридору дошли до комнаты номер десять. В ней сидело трое. Один писал какие-то приказы на бланках со штампом: «Военно-революционный комитет Петроградского Совета». Двое других спорили у карты, утыканной флажками.

— Мосты и телефон мы возьмем. А Зимний?

— Крепость поможет.

— Ни черта не поможет. Там самокатчики, июльские каратели. Нужно вызывать моряков.

— Уже телеграфировано в Гельсингфорс.

— Пожалуй, я тогда поеду к своим. Николай, ты ведь сейчас в центральной комендатуре Красной гвардии? (Дядя Коля кивнул.) Не отпустишь пока со мной этого парня? В полку сегодня может понадобиться связной.

Так я познакомился с товарищем Григорием Чудновским, членом тройки по руководству восстанием, рядовым Преображенского полка. В эту ночь он уговорил свой полк стать на сторону революции.

ЩиАКАЖ)Ь2ла$с Заен Щмшш

24 октября.

Сегодня утром отбит налет «временных» на редакцию «Правды».

Военно-революционный комитет действует вовсю. В части назначены комиссары. Комитету уже подчиняются броневики, флот и Красная гвардия. Захвачены мосты, почта, телефон, телеграф. Войска окружают Зимний.

На телефонной станции были серьезные бои. Наши попали в засаду в подворотне. Но в темноте, — рассказывают,— кто-то скомандовал: «Юнкера, стой!» — контрики растерялись, решили, что командует их офицер, опустили винтовки, тут-то их и взяли.

Потом уже разъезд юнкеров контратаковал телефонную станцию. На углу Морской и Кирпичного переулка до сих пор лежат убитые лошади, дымится подбитый гранатами броневик.

А сегодня я отвлекал юнкеров разговорами, пока двое красногвардейцев, дяди Колиных дружков, работали на Дворцовой площади возле броневиков и автомобилей, которые там собрал Керенский. Что они делали с машинами, мне не сказано, дядя Коля просто велел — отвлекай юнкеров, как сумеешь... Я и газеты продавал, и новости рассказывал. Они там, в Зимнем, побаиваются да на подмогу надеются, я посулил, что с фронта казаки к ним идут, сам слышал. Так они окружили, чуть к себе в штаб ке затащили. Еле от-гоиорился...

По-моему, дяди Колины дружки в это время вытащили из моторов свечи зажигания.

25 октября.

Керенский утром уехал из города.

Откуда он только машину взял? Ведь все были испорчены. ¹

Он поехал за казаками на фронт. Нашим надо взять Зимний до его возвращения — иначе может стать поздно.

Вообще-то у них — безнадежно. Юнкеров всего сотни три-четыре. Да и те понемногу разбегаются. Ушел из Зимнего женский батальон Боч-каревой, ушли артиллеристы и пушки укатили с собой, ушла казачья сотня...

А у наших — двести тысяч солдат, пятьдесят тысяч красногвардейцев да пятнадцать тысяч матросов.

¹ Керенскому дал свою машину посол США.

Крейсер стоит у Николаевского моста! Петропавловская крепость — наша и гвардия наша! Чего они там еще ломаются? Неужели непонятно— кто кого? Пусть сдаются!

Днем к ним ушел товарищ Григорий Чудновский. Хотел уговорить сдаться "без боя. Так его даже арестовали. Только потом выпустили.

Ночь. Кругов костры. Холодно. Все греются, а я пишу. Ждут сигнала. Впереди у Зимнего — баррикады юнкеров. Солдаты ругаются: чего, мол, тянуть, дали бы приказ, в два счета бы Зимний взяли...

А приказа все нет. Чего, правда, ждут?

26 октября.

В два часа ночи Зимний был взят. После выстрела «Авроры» и залпа из крепости начался приступ, и скоро все было кончено.

Я видел, как солдаты и красногвардейцы перепрыгивали через баррикады, как ворвались во дворец, стреляли. Честно сказать, я во дворце заблудился. Вдруг зашел почему-то в тронный зал, там солдаты по очереди на трон садились. Я тоже присел...

А потом увидел знакомого. Это был тот самый, из комнаты номер десять Смольного, который писал приказы. Он куда-то очень торопился, и я поспешил за ним. Мы шли по разбитым снарядами и бомбами залам. И вдруг появилась караульная цепь юнкеров.

— Здесь, — сказал наш начальник. Юнкера бросили оружие. Дверь распахнулась. За ней находились министры.

Человек из Смольного сказал:

— Именем революции я, председатель Военно-революционного комитета Антонов, объявляю Временное правительство низложенным.

Потом министров пересчитали и попросили расписаться под протоколом ареста. Они упирались. Им сказали: «Ведь для истории». Они расписались. Я подумал: а правда, наверно, это она и есть, история, про которую книжки пишут.

А в это время уже открылся Съезд Советов в Смольном.

Председатель Съезда объявил, что в России установлена Советская власть. А потом выступил, как вы думаете, кто?—Ленин! Он прочел новые декреты! Я знал, что он здесь, что это он всем руководит. Да здравствует Ленин!

28