Костёр 1968-03, страница 47

ках... Когда мы вошли, он ставил батут, обходил его вокруг, вдевал пружины, натягивал. В середине сплетенный коврик, метров шесть длиной, метра два шириной, и висит он на пружинах, присоединенных к высокой раме из труб... Все мы в детстве любили прыгать на кровати, так вот батут — это тоже кровать, только побольше и попружини-стей.

Сначала идет разминка, ребята бегают, прыгают, просто так, с подкидного мостика, переворачиваются, кувыркаются, аккуратно выходят из кувырка, шлепнув ладонями по коленям. Вот это у меня никогда не выходило, всегда я криво кувыркался. Все смеялись. А эти — нет, эти очень прямо кувыркаются. Одновременно идет разговор, вместе с ребятами летают звучные цирковые слова-вскрики: «Апфель! Фляк! О-па! Хап! Уо-оп!»

Потом Саша влезает на батут, упруго ходит по нему. Начинает подпрыгивать, батут при падении на него провисает под ногами, потом распрямляется и выбрасывает вверх...

— Вот, — начинает показывать Саша, — пол-оборота вперед...

Он прыгает, красиво прогнувшись, падает на живот и, оттолкнувшись животом от батута, встает.

Пол-оборота назад...

Подпрыгнув, он валится на спину и, оттолкнувшись спиной, снова встает.

Полтора оборота вперед.

Он долго прыгает, все выше, вытянутые мешочки на коленях тренировочных брюк развеваются, и вдруг он делает кувырок вперед в воздухе, сложившись, обхватив колени, успев выпрямиться, снова живо

том падает на батут, отталкивается, встает.

— Полтора оборота назад...

Потом, тяжело дыша, он

спрыгивает на пол.

— Сережа, попробуй...

На батут взбирается Сережа— остренький, четкий мальчик.

— Та-ак... Хорошо... Руки хорошо выбросил... Прогнись... Руки к голове подтягивай... Ввинчивайся!

Мы идем дальше. Вот самбисты. Тренирует их Олег Шатунов, студент четвертого курса пединститута.

Посередине стоит парень. Как выясняется, Мальчиш-Ки-бальчиш. На него налетают:

Деникин. Мальчиш делает мельницу. Деникин летит.

Юденич. Для него приготовлен бросок спиной.

Врангель. Бросок через плечо; звучно шлепается об мат.

Махно получает бросок через голову, с упором стопы.

Мальчиш остается стоять.

•— Стоп, — кричит Олег, Махно падает вот сюда. Делает дополнительные кувырки. Юденич летит сюда.

— А я, — надрывается кто-то, — я куда лечу?

Дело идет...

ы выходим на улицу, останавливаемся.

— У меня теперь такой план, — говорит Сталь Анатольевич, — бродячий цирк. Летом— на фургонах, с яркими заплатами, с оркестром, клоунами на ходулях, зазывалами

отправиться подальше. Ребятам понравится.

— А скажите, — спрашиваю я,— вот те двое ребят, которые все же угодили в колонию, вспоминают они хоть про цирк или нет?

-— Вообще, да. Недавно от одного из них письмо получил. Вот...

Здравствуйте, дорогой Сталь Анатольевич!

Сталь Анатольевич, я уже давно хотел вам написать письмо, но не знал вашего адреса, и вот мне прислал его Рыбин Толька. Сталь Анатольевич, находясь в стенах колонии, я часто вспоминаю о ребятах, о цирке, который уже стал известен в нашей области, и всех тех, кто работал с нами и воспитывал нас. Я с

уважением отношусь сейчас к Валентине Ивановне Татарен-ко и к вам. Я тужу, что не слушался ваших советов и не вклинился в общество хороших ребят.

Иногда лежу на койке и до слез на глазах вспоминаю все хорошее, что вы сделали для меня. Я помню, когда перед коллективом цирка мне вручили грамоту впервые в моей жизни и книгу, я как-то в то время чувствовал себя по-другому. Ведь я привык только к упрекам, а тут было обратное. Я был нескрываемо рад. Значит, я еще не конченный человек и могу принести пользу обществу. Но тут раскрыли наше дело и... Конечно, это лучше, что нас пресекли. Но все равно не хотелось бы бывать в заключении. Но что было, того не вернешь.

Жду от вас ответа!

Н. ЛЫлованов»

Если Милованов захочет вернуться в цирк, — я уверен, — его примут обязательно.

47*