Костёр 1969-09, страница 32

вырвалась и выбежала из зала. Я за ней, но ее уже нигде не было.

Как понять? Сидела со мной, сама меня в кино потащила, и сразу бежать...

Кто еще? Средневес. Где он?

* * *

Пот, кровь из носа—ерунда: работать больше, бокс! Вперед и вглубь! Тренироваться, как можно больше тренироваться! Колошмачу снаряды, акцентирую удар. Разучиваю серии, ноги уже! Голову ниже, а правую выше! Защищайся, раскрепощайся! Передвигайся, передвигайся! Провести правый апперкот в солнечное сплетение после свинга: раз-два! — не легко. А правый хук в корпус после прямого совсем не идет, не проходит. Не сплю по ночам, боксирую во сне: мелькают перчатки, нокауты, нокдауны, раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь... Бом! Бокс! Ору во сне: бокс, бокс, бокс! Только тем и занимаюсь: боксирую, читаю, тренируюсь, вырезаю из журналов Джо Луиса, Королева, Витю Меднова, Толю Булакова, залепляю стены возле своей постели.

Кто куда, а я в «Спартак».

Ушел весь в тренировки.

Слева не проходит апперкот. А дни проходят. Недели...

Ждут родители от меня толку в жизни. А я боксирую, боксирую, боксирую. Не без толку же! Погодите, увидите, вспомните меня, заветная мечта, заветное, самое заветное! Отец уже мною гордится (а ну-ка, покажись, сынок, каков ты?), не то еще впереди, не прекращать тренировки!

* * *

Зал полон. Висят на решетках окон, сидят на подоконниках, теснятся у дверей. Юношеские соревнования «Открытый ринг» вот-вот начнутся. Рвусь в бой. Здесь я встречусь с равным противником. Настроение боевое.

Кто он?

-— Нет у тебя противника, — сообщает И-И.

Вот новость! Вылетел по жеребьевке, оказался без партнера. Трое в моем весе, третий лишний...

— Одевайся, раз так вышло.

— Не буду одеваться!

— Ну, ходи без штанов.

Стою в трусах с забинтованными кулаками, намерен надеть перчатки, а драться не с кем. До чего обидно!

— Почему именно я лишний, можете объяснить?

— Не ты один. /

Кинулся его искать, единственная надежда. Сидит, грустит, так же, как и я, без противника. Умоляю слезно:

— Давай, друг, поработаем, хоть я и полусредневес. Упросим судей, главного судью упросим, чем мы не противники?

Хочется мне подраться, и ему хочется, войдите в наше положение, товарищи судьи!

— Нет вам партнеров, вам же объяснили!

— А разве мы не партнеры?

— Какие же вы партнеры?

— Разве мы не пара?

— Какая же вы пара?

— Но мы согласны. Отстаньте, ребята, нечего голову морочить!

Напрасный разговор. Никто нас понять не хочет. Никто в наше положение войти не хочет. Никто нам посочувствовать не хочет. Непонятые мы и отвергнутые. Выходят на ринг пары, а мы не пара. Не дают судьи нам подраться!

Прищурившись, смотрит на меня Азимов.

— Найдем, найдем тебе партнера, раз ты так стремишься, только не сейчас.

Молча оделись, вышли на улицу со средневесом, одинокие, с одинаковой сегодняшней судьбой, неполноценная пара, вовсе не пара, а недоразумение...

Дошли до угла, пожали друг другу руки и разошлись.

* * *

— Может, мне пока не ехать с разрядниками на соревнования, — спросил я И-И, — не так давно меня избили, как бы не повторилось.

— Когда это было, сто лет назад!

— Может, обождать?

— А ждать чего?

— Ну, потренироваться, подготовиться как следует, наверняка.

— Вот и потренируешься. В Кировабаде, знаешь, какие парни? Воздух там чистый, дышат ребята, как моторы, па винограде выращенные молодцы. Буйволиная закваска, только техники маловато. Имей в виду: если двинут, пропустишь удар — улетишь на небо, на облака к богу, и останешься там отдыхать.

Смеется.

— Это мы еще посмотрим! Ого! Мне уже нравится! Этого я и ждал!

Нечего бояться. Ты же не мешок, набитый опилками, а человек, не могут тебя безнака-

28