Костёр 1972-07, страница 32

нут глаза слипаться, вспомнит тот случай, вздрогнет, и сон сра'зу как рукой снимет.

Вот какие дурацкие истории вспоминались Сорокину-старшему! Хорош же он будет в глазах своего братца, если начнет рассказывать о подобных происшествиях!

Ясное дело, не из одних забавных случаев состояла солдатская жизнь Сорокина. Но рассказывать, как часами бился он над схемой радиостанции, как отвечал у доски, как маршировал «а строевом плацу — казалось Сорокину и вовсе скучно. Не умел он рассказывать о таких вещах.

Иное дело — тревога.

Обрадовался Сорокин, когда услышал сигнал тревоги.

И потом, пока спешно строились солдаты, пока слушали приказ: свернуть радиостанцию и прибыть в заданный район, пока торопливо и ловко опускали пятиметровую антенну, пока тряслись в машине — радостное ожидание необыкновенных событий не оставляло его.

Колонна машин растянулась по лесной дороге. И сколько ни вглядывался Сорокин сквозь маленькие оконца, не было той колонне ни конца, ни края. Только пыль клубилась да гудели моторы.

Вот бы Валерке посмотреть на такую картину!

Он, Сорокин-старший, хотя и жил в военном городке, хотя и служил уже не один месяц, и о любой машине мог сказать — зачем она и что в ней, а все-таки изумлялся всякий раз, когда представала перед его глазами вся эта техника, скрытая до поры до времени в ангарах, гаражах и автопарках, изумлялся и не мог сдержать волнения, словно видел все это впервые.

Потом колонна стала дробиться, машины сворачивали на проселки и просеки, на лесные поляны и словно растворялись, исчезали в лесу.

И опять было чему изумиться! Казалось, и за сутки не укрыть, не спрятать такую колонну, такую махину — столько автомобилей, столь

ко тягачей и бронетранспортеров. А не прошло и получаса — и вот уже пустынной стала лесная дорога, изрытая колесами и гусеницами, и тишина опять повисла над лесом.

Солдаты вместе со своими машинами затаились в лесу и ждут — что дальше?

А дальше — приказ: оборудовать позиции, копать укрытия для машин.

Вот уж не по душе рядовому Сорокину была такая работа, совсем не по душе. Еще для себя окопчик вырыть — куда ни шло, но копать укрытия для машин!.. О-хо-хо! Пока управишься, семь потов с тебя сойдет!

Но приказ есть приказ, принялись солдаты за работу, взялся за лопату и Сорокин.

— Веселее! Веселее! — торопит командир взвода. — К рассвету все должно быть готово.

А земля, как назло, попалась хуже некуда. Сначала мох, упругий, как резина, потом корни кустарника, как проволока. Лопата звенит и отскакивает.

Валерка небось уже ждет его, расписывает матери, как началась тревога, и что видел и чего не видел — рассказывает. Не знает, что его старший брат сейчас лопатой машет.

И комары кусают Сорокина-старшего, и ладони уже горят, и пот ест глаза.

— Веселее, веселее! — покрикивает командир взвода. Он тоже уже взялся за лопату, пришел на помощь солдатам. — Покажем, гвардейцы, на что способны!

Всю ночь копали солдаты землю. Только когда начало рассветать, закончили свою работу.

А утром объявили отбой тревоге.

И снова трясся Сорокин-старший в машине, рассматривал вздувшиеся на ладонях мозоли и предавался грустным размышлениям.

Рядом с ним ехал рядовой Бегунков, который в свое время погасил пожар в поселке, и сержант Скрипкин, который нырял в ледяную воду, и ефрейтор Коновалов, который спас кошку, застрявшую в водосточной трубе... А ему, рядовому Сорокину, по-прежнему не о чем было рассказать своему брату...

13. Что подслушал Сорокин-старший

Ближе к вечеру Сорокин-старший отправился в канцелярию роты за увольнительной запиской. Дверь в канцелярию была приоткрыта, и он остановился. Он вовсе не собирался подслушивать, о чем говорят командиры, он только хотел определить по голосам — не будет ли его появление некстати.

Разговаривали командир взвода и замполит.

— ...я просто поражаюсь... — говорил ко

мандир взвода. — Его стало не узнать. Раньше, прежде чем приступить к работе, он извел бы всех. «Товарищ лейтенант, а мне лопата тупая досталась...» «Товарищ лейтенант, а почему второй взвод не копает, а мы надрываемся — они что, лучше нас, да?» «Товарищ лейтенант, почему перекура долго нет?» Командир взвода проговорил все это ноющим голосом — он явно кого-то передразнивал, только Сорокин никак не мог отгадать кого—

30