Костёр 1972-10, страница 15

I

j

они и стояли у вагона — мама с футляром, из которого торчали свернутые в трубку красный и желтый флажки, и Витька с небольшой до-ч рожной сумкой, в которой почти ничего не бы

ло: полотенце, мыло, зубная щетка и пирожки с капустой.

Мама, не переставая, наставляла Витьку, повторяя, что он должен делать и чего не должен, а ему, откровенно говоря, все это было ни к чему, половину маминых напутствий он пропустил мимо ушей. Его сейчас больше всего заботило то, как он доберется до поселка, где живет Лена Измайлова, и какие слова скажет он сам, когда увидит ее.

В кармане у него лежала вьетнамская расческа, сделанная из обломков сбитого самоле

та. Может, взять и сразу же подарить ее Лене? Без лишних слов? Витька решил это еще дома, в Ленинграде, и теперь думал лишь о том, как лучше, уместнее вручить ее.

Вдруг мама кого-то увидела, закричала об-радованно:

— Маша! Поди-ка сюда!

К ним подошла женщина в форме железнодорожницы, поздоровалась с Ольгой Ивановной, покосилась на Витьку.

— Твой, что ли? — спросила она басом.

— Витька, — сказала мама и подтолкнула его. — Поздоровайся с тетей Машей.

— Здрасьте, — буркнул Витька.

— Растут, черти!

— Не говори, Машенька...

13

*

мер Александры Михайловны и все ей рассказал.

Классная воспитательница помолчала в трубку, потом велела позвать маму.

— Это тебя! — сказал Витька, передавая трубку Ольге Ивановне.

Она говорила по телефону минут пятнадцать и, судя по голосу, постепенно соглашалась. Витька топтался рядом, ловя каждое ее слово, теребил за рукав и ныл:

— Ну, мам... а? ..Ма-ам...

— Да не стой ты над душой! — вдруг крикнула Ольга Ивановна, прикрыв ладонью трубку, и у Витьки екнуло сердце, но не потому, что мама вдруг так рявкнула на него, а потому, что он понял: мама сдалась...

На станции, где нужно было выходить, Ольга Ивановна долго не отпускала Витьку. Так