Костёр 1976-04, страница 19

Евдокимов напряженно смотрел вниз и вдруг отпрянул назад. И мы услышали резкое, разрезающее шум моторов:

— Взлет!

Но прежде чем, задрав нос, ЛИ-2 стал уходить вверх, мы увидели впереди голубую глыбу льда, перегородившую нашу посадочную полосу. Она выросла в том самом месте, где ЛИ-2 должен был коснуться снежного наста. Снег чуть припорошил ее, замаскировал, чтоб мы ее не заметили. И только в самый последний момент Евдокимов увел машину на высоту. Катастрофы не произошло.

Мне рассказывали, что Евдокимов первым стал садиться на льдины на мощных турбовинтовых самолетах. Кому-то надо было решиться. И решился он.

— Это летчик, у которого случайностей не случается, — говорили пилоты.

...Сейчас он сидел за штур-

НА ЛЕД

С СЕВЕРНОГО ПОЛЮСА

валом, и казалось, пару минут назад ничего не произошло, казалось, наш самолет и не пытался идти на посадку, а все парил и парил в этом спокойном небе.

— Противная льдинка попалась, — сказал Тигунцев Евдокимову. — Поищем что-нибудь рядышком?

Пилот кивнул и опять пригнулся к штурвалу, глядя вниз на гладкие с высоты, как белый лист бумаги, огромные ледяные пространства.

Через двадцать минут мы снова шли на посадку.

— Эта льдина будет сантиметров шестьдесят толщиной,— сказал Тигунцев, — подходящая.

По еле заметным признакам, по тому, какого цвета и оттенка лед, как выглядят торосы, определяют летчики и гидрологи толщину льда. Говорят, это искусство. Это искусство и наука, строгая наука, требующая от человека знаний Арктики,

знаний ее законов, ее капризов. Толщина льда должна быть не меньше 45 сантиметров. Иначе—самолет провалится. Только люди наблюдательные, терпеливые и опытные способны сделать правильный выбор, способны избежать тех коварных случайностей, любая из которых может оказаться в жизни человека последней.

Евдокимов нажал кнопку, прозвучала резкая сирена. Бортмеханик Георгий Новосельцев приготовил дымовую шашку. Вторая сирена. Шашка летит вниз, оставляя за собой длинный шлейф. Желтоватый дым подсказал, в какую сторону дует ветер. Нам надо садиться против ветра: ветер гасит скорость, и значит, меньшей длины нужна посадочная полоса.

У Евдокимова нет лишних секунд на то, чтобы следить за приборами. Он только слышит голос бортмеханика:

— Высота — 100 метров,

скорость — 200 километров. Высота — 50, скорость — 140.

Толчок. Самолет коснулся лыжами снежного наста, заскользил по льду, сбавляя скорость.

Штурман Валерий Палей по пояс высунулся из открытой дверцы и посмотрел, как лыжи плывут по снегу, оставляя ровный след. Если окажется, что позади лыж выступает вода, значит, тонок лед, надо снова взлетать.

— След? — спросил командир.

— Сухо!—крикнул штурман.

Через несколько минут мы

уже выгружали из самолета ящики с приборами и тяжелую лебедку. Океанологи Леонид Тигунцев, Владимир Волков и Борис Щекин возьмут пробы воды, измерят глубину океана.

А потом мы снова поднимемся в небо, опять начнем искать надежное пристанище в новом районе океана, обозначенном на карте «Точка № 49».