Костёр 1976-05, страница 11

— Эй! — вдруг крикнул Кабалкин. И паренек в желтой каске остановился. — Володю Смирнова знаешь?

— Владимира Александровича? — крикнул в ответ парень.

Кабалкин вопросительно посмотрел на Саню.

— Он! — Саня даже вздрогнул: как Вовку зауважали!

— Его! — крикнул Кабалкин.

— Кто же его не знает?! Валяйте в котлован! Там он...

Поехали в котлован.

Здесь Енисей был прижат к левому берегу, кипел и пенился. Половина реки была выгорожена перемычками и дамбами. Огражденный ими, клубился сизым туманом в глуби котлован. В сиреневой слоистой дымке ползали бульдозеры, краны и экскаваторы, искрила электросварка. На скальном осушенном дне громоздились огромные деревянные короба: В этих коробах бетонировали блоки плотины.

Они шагали по верхней перемычке мимо бесчисленных будок и вагончиков, все стены которых были исписаны разными бодрыми словами, вроде: «Нам ближе всяких тропиков, заманчивее Арктики бетонная экзотика строительной романтики». Башенные краны, растопырив железные ноги, ездили по перемычке, опускали в сизую глубину котлована пучки арматуры, бадьи с бетоном, щиты опалубки...

Саня подошел к шаткому дощатому ограждению и отпрянул: в бездонной, как ему показалось, глубине копошились маленькие человечки, густо, страшно торчали вверх штыки арматуры, и корявая скала обнаженного дна Енисея угрюмо сверкала*под солнцем.

Насмотревшись, стали спускаться. Лестницы были круты, почти отвесны, и Саня сползал, судорожно ухватившись за перила, сделанные из ржавой арматурной стали. Колени его дрожали и подламывались. Ладони были ярко-красными от ржавчины. Они спустились до первых слоев сизого тумана и глотнули уже удушливых выхлопов механизмов и едкого дымка электросварки, как грянуло вдруг по трансляции над всем котлованом:

— Эй, на трапе!.. Большой и маленький... Куда без касок?!

Кабалкин остановился и задрал голову.

— К вам относится, к вам... Нечего шеей крутить...

Пришлось взбираться на перемычку.

Один вагончик оказался заперт. В другом было так накурено, что сидящие на лавках прорабы щурились, чтобы разглядеть друг друга. Перед ними был разостлан чертеж размером с простыню, столь густо исчерченный и исписанный, что Саня честно признал: такие сложности ему пока еще не по зубам.

Во главе стола сидел пожилой морщинистый дядя в застиранной спецовке. Когда звонил телефон, морщины начинали корчиться, змеиться, и он сразу старел лет на двадцать. Звонившие почему-то так кричали, что морщинистый

дядя трубку держал на отлете. Выслушав телефонные вопли, он коротко бросал: «Ради бога!», морщины разлетались лучами, и он молодел лет на тридцать. Несмотря на жару, он был в валенках.

Раз пять сказав «Ради бога!», человек в валенках вдруг ответил: «Ни в коем случае!» — и вопросительно посмотрел на Саню.

— Нам бы каски... — волнуясь, начал Саня,— потому что...

— Ради бога! — сказал морщинистый и вяло махнул рукой.

Каски нашлись в кладовке, где царствовал упитанный паренек в шикарной водолазке. Он был хранителем разложенного на грубых полках богатства: брезентовых рукавиц, гремящих негнущихся курток, комбинезонов, резиновых сапог, ведер и веников.

— Кто разрешил? — спросил он строго.

— Этот... — робея, промямлил Саня, — который в валенках.

Паренек стал надуваться. А надувшись, зашипел, словно струя из шланга. Это он так смеялся.

— К-к-который в в-в-валенках!.. — выдавил он сквозь шипение. — Эт-т-то же Терентий Михайлович... Знаменитый прораб... Герой Социалистического Труда... Красноярскую ГЭС построил... Ой! — сказал он и вытер слезы.— Ну вас, комики!.. — И вслед еще заорал: — Сапожки модельные не желаете?.. Из первосортной резины...

— Весельчак! — неодобрительно отозвался Кабалкин. — Не зря его сторожем поставили.

Напялив ярко-красные каски, спустились в котлован. По бесчисленным мосткам, через ка-кне-то трубы, через лужи вышли к скале.

Скала была огромная, корявая, синяя, блестящая. По ней жуками ползали люди, вгрызаясь отбойными молотками в выбоины и трещины. Из-под молотков летела серая пыль. Шум был глухой и вязкий.

Какой-то паренек усердно мыл скалу из щланга и подметал веником, чем чрезвычайно рассмешил Саню.

— Ну и чистюля! — поднявшись на цыпочки, крикнул он в ухо Кабалкину.

— На эту скалу плотина ляжет, — строго сказал Кабалкин. — Огромная тяжесть. Надо, чтобы скала была прочной и чистой — ни трещинки, ни камешка, ни пылинки...

По скале через посверкивающие изломы и трещины лазил бородатый молодой человек и с серьезным видом постукивал молоточком. Прямо как невропатолог в поликлинике.

— Геолог, — объяснил Кабалкин. — Проверяет монолитность скалы.

— Кому это я здесь понадобился? — оставив отбойный молоток, к ним подошел плотный человек лет сорока, с широким спокойным лицом. — Смирнов, Владимир Александрович,— представился он. — Вам? — И пожал Санину руку своей твердой, как доска, рукой.

— Ой, это не вы! — воскликнул Саня.

9

1