Костёр 1976-06, страница 19

Таким образом, на сегодняшний день в Москве и Московской области мною безнаказанно похищено 250 голубей. План выполнен. На этом похищения голубей прекращено, целиком переключаюсь на телевизоры».

Похититель поставил точку. Когда-нибудь, лет через десять, Похититель мечтал раскаяться, начать новую жизнь и написать книгу о своих преступных делах, и у него давно уж вошло в привычку подводить итоги дня.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПТИЧИЙ РЫНОК

— На Птичьем, конечно, на Птичьем, — толковал Длинный. — Мы его там сразу накроем. А куда ему девать монахов? Понесет на Птичий.

По Воронцовской улице мы бежали на Птичий, и навстречу нам то и дело попадались люди, которые тащили клетки с канарейками, аквариумы, садки с голубями. Один за другим мчались мимо нас микроавтобусы, из их окошек выглядывали голубятники, собачники, птицеводы, птицеловы и любители хомяков.

На рынке уже в воротах мы влипли в толпу аквариумистов. Здесь был лязг, хруст, гвалт, давка. В прозрачных банках бились огненные барбусы, кардиналы, гурами, микроподы, сомики, скалярии и петушки. То там то сям из толпы высовывались рыбы-телескопы с такими чудовищно выпученными глазами, какими, наверно, и стоило бы поглядеть на Луну.

— Трубочник! — кричал кто-то где-то за толпой. — Трубочник!

Самый мелкий,

самый меленький,

самый махонький,

самый мельчайший трубочник.

— Инфузория на банане! — вполголоса предлагал вполне интеллигентный человек и показывал всем банку, забитую инфузориями.

Меня стиснули двое. Один продавал улиток, а другой покупал их. Я встрял между ними, и покупатель так давил меня в спину, будто хотел просунуть сквозь нее рубль.

— Красного неона уронил! — заорал вдруг кто-то, и толпа развалилась.

Я выскочил на свободное место и чуть не упал на человека, стоящего посреди толпы на коленях.

— Стой! — крикнул он и яростно снизу посмотрел на меня. А потом быстро пополз на четвереньках и вдруг — ах, черт побери! — уткнулся носом в землю прямо у моего ботинка. Он накрыл губами красную и золотую рыбку, трепещущую на земле. Да ведь и нельзя хватать пальцами красного неона, только губами, только губами, чтоб не повредить нежнейших его плавников.

Мужик вскочил на ноги и выплюнул неона в изогнутую стеклянную колбу. Да, это был красный неон — редкая рыбка с притоков реки Амазонки. Три пятьдесят штука.

А в голубиных рядах и народу и голубей было полно. Голуби — носатые, хохлатые, ленточные, фильдеперсовые, палевые, жарые, чистые — трепыхались в садках, плетенках, корзинках, вольерах, за пазухами и в руках у продавцов и покупателей. Здесь уже трудно было разобрать, кто продавец, кто покупатель, потому что не было человека без товара в руках. Десять, двадцать, пятьдесят, сто монахов хлопали крыльями, клевали коноплю, переходили из рук в руки.

— Здорово, Длинный! — заорал какой-то парень и под нос Длинному сунул кулак, в котором был зажат голубь. — Хочешь черно-чи-стого?

— Длинный пришел! Монахов своих ищет!

— Моньку у него украли!

— Когда?

— Вчера?

— Моньку-то моего никто не видал? — спрашивал поминутно Длинный.

— Пара рубликов! Пара рубликов! — тянул меня за рукав пожилой голубятник. — Бери, пацан, не прогадаешь!

— А вот — понятые! Кому понятые? Без слов понимают. С понятием!

У одной клетки, где сидели как раз пять монахов, Длинный остановился. Это были не те монахи, но хорошие, молодые, ладные.

— Чего уставился? — сказал Длинному хозяин, голубятник-грубиян по прозвищу Широконос.

— А чего? — сказал Длинный.

— А то, — ответил Широконос.

— Ладно, ладно, — сказал Длинный.

— Еще бы, — добавил я.

— Гуляй, гуляй, — сказал Широконос. — Не твои монахи.

— Подумаешь. Поглядеть нельзя.

— На пуп себе погляди, — сгрубил Широконос.

— Чего? Куда погляди?

— Куда слышал!

— Нет, ты повтори!

— Иди, иди, не твои монахи!

— То-то! — сказал Длинный.

Мы отошли было в сторону, но Широконос сказал вдогонку:

— Дурак ты — и все.

Длинный побагровел.

— Кто дурак? Я дурак? — сказал он и, при-щурясь, подскочил к Широконосу.

— Моньку прошляпил — дурак. На Птичьем ищешь — опять дурак.

— Это почему же?

— Кто ж понесет Моньку на Птичий? Здесь его каждая собака знает.

— Куда ж тогда нести?

— Сам подумай мозгами.

— Куда? — совсем растерялся Длинный. — Не пойму куда.

Широконос презрительно посмотрел на Длинного и сплюнул:

— В город Карманов. ие следует