Костёр 1976-07, страница 28
Опасно бездорожье в ночной степи. Митя сжимал баранку в руках, когда колонна обходила черные провалы оврагов, когда колесо попадало в лисью нору и станок качал мачтой, грозя опрокинуть машину. Вел колонну Нурыш, начальник отряда. Колонна стала, стихли моторы, Нурыш сказал: — Заночуем у чабана. Выпьем холодной воды. Здесь колодец. Буровики шли к юрте со спальными мешками в руках. Они предвкушали ужин, вкусный чай и сон на прохладной земле. Вышел чабан. Он заговорил с Нурышем по-казахски. Тот выслушал старика и сказал буровикам: — Беда, здесь колодец обвалился, отара без воды. В темноте черным пятном шевелилась отара. Появилась овца, обошла каменный выступ колодца и стала возле сухой колоды. Чабан выслушал Ну-рыша, принес толстую волосяную веревку. Нурыш обвязался, прицепил к поясу фонарик. Начали его опускать в колодец. Буровики сгрудились вокруг колодца. Глядели в черную дыру, переспрашивали чабана: «Отец, сколько, говоришь, тут глубины?» — Шестьдесят метров будет, — отвечал чабан. Нурыш посигналил веревкой, его выволокли, он отдышался, стал рассказывать: «Верхняя часть колодца облицована камнем. Ниже круглые камни с дырками посередине, лежат друг на друге как баранки. Сдвинулись баранки, дырки не совпадают. Кулак мой проходит, а ведро никак не пройдет». Дул холодный ветер, хлопала на крыше юрты кошма загнутым углом. Овцы лежали неподвижно, тяжело дышали. Сторожевые псы не поднимали голов: ослабели от жажды. Пала роса. Белая полынь, осока-черного-ловка, кустики верблюжьей колючки — все стало седым, степь затуманилась. Овцы, что были посильнее, поднялись и стали разбредаться, лизать влажные веточки полыни. Чабан ушел в глубь отары, расхаживал там, расталкивал овец. Отыскав ягнят и вконец ослабевших овец, брал на руки, относил в сторону, чтобы не затоптали их. Собаки пытались удержать овец в отаре. Один лишь верблюд был спокоен. Он мерно двигал челюстями. Буровой мастер спросил чабана: — До соседнего колодца далеко? Самых сухой КОЛОДЕЦ РАССКАЗ Борис РЯХОВСКИЙ Рисунки И. Харкевича слабых овец и ягнят мы сможем отвезти на машинах. Чабан ответил: — Соседний колодец поит свою отару. В нашей степи при водопое колодцы вычерпывают до дна... Нурыш велел собираться в путь. Пыхнули, застучали машины, выбросили в степь перья света. Забегали шоферы. Геолог Колякин забегал, замахал короткими ручками. — Ребята, да вы что, отступились?.. Его не слушали. Он достал из рюкзака фонарик, повесил на шею. Обвязался веревкой, позвал: «Ребята, спускайте меня». Никто не откликнулся. Тогда Колякин привязал второй конец веревки к бетонному бруску, вскочил на выступ колодца — и вмиг исчез, так что его не успел задержать подскочивший Нурыш. Подождали, подождали — нет Коляки-на и нет, испугались. По команде Нурыша ухватились за веревку, стали тянуть, да так торопливо, что вмиг над выступом кладки показаласб голова Ко-лякина. В шесть рук подхватили его, поставили на землю. Он пыхтел, хрипел, издавал звуки, которым и названия нету. — Я отвечаю за вас, Павел Петрович! — Нурыш был зол. — Вы наш гость. Вы едете с нашей колонной. Садитесь в машину. Колякин, не отвечая, взял свой рюкзак из кузова машины, достал оттуда зубило, молоток и фонарик. Он спустился в колодец, а буровики разошлись по машинам. Однако колонна не трогалась: у колодца оставался дядя Миша. — Поехали! — кричали ему из кабины. Не отзывался старый буровой мастер. Захлопали дверцы машин, вылезали буровики, подходили к колодцу, наваливались грудью на его каменный выступ, прислушивались. — Чего-то не слышно, — сказал с тревогой Нурыш. — Как бы не завалило... Дядя Миша скинул куртку, поплевал на руку, предупредил: «Дерну два раза — тяните!» И стал спускаться. Дождались сигнала, ухватились за веревку в десять рук, мигом выдернули Колякина. Он брыкался и кричал в горловину колодца: «Михаил, чего руки-то распускаешь? Я ведь сдачи могу дать!» Из глубины колодца донеслось звяканье железа. И дело пошло. Теперь, едва над каменным 25 |
