Костёр 1976-09, страница 13

ны ритмичны, выверены, точны. Они разумны и согласованны. И человек, такой невысокий и хрупкий, рядом с гигантским станком вдруг предстает большим и значительным, соразмерным с просторами цеха и протяженностью корабля.

Вот он стоит у пульта, о чем-то думает. Потом нажимает кнопки. Размеренно гудит станок, стекает стружка, посверкивает сталь.

Все спокойно, и человек спокоен. Но вот он что-то уловил в гудении станка, наклонился, прислушался. Опять подошел к пульту. Развернул чертеж, что-то коротко сказал подручному и пошел вдоль станка, пристально вглядываясь во вращающуюся махину.

А вращается гребной вал будущего корабля. Диаметр его— восемьсот миллиметров, а допуск, то есть допустимое отклонение от размера — плюс-минус три сотых миллиметра. Эти три сотки не разглядеть, их можно почувствовать, как рукой чувствуют пылинку на полированной глади стола.

Из металла высшего качества сталевары сделали отливку. Кузнецы проковали ее, придав ей необходимую прочность. Заготовку точили, сверлили—вал должен быть внутри полым,— калили в термической печи, сно

Делегат XXV съезда партии, дважды Герой Социалистического Труда Алексей Васильевич Чуев

ва отправили на обработку. И лишь в самом конце длинного пути вал попадает к токарю Чуеву. Можно ли теперь, когда пятидесятитонная заготовка прошла через столько рук, когда в нее вложено столько трудов и средств, можно ли теперь испортить ее, отправить в брак? Совершенно невозможно. Ни при каких обстоятельствах. И поэтому на этих операциях ра

ботают только мастера, великие умельцы.

Гребные валы многих судов, построенных в Ленинграде, сошли со станка Чуева. И не было случая, чтобы они подвели в море. Токарь Чуев все стоит у своего станка, а атомоходы, танкеры и десятки других кораблей бороздят моря и океаны.

Фото В. Голубовского