Костёр 1977-12, страница 42

Он отошел уже далеко от лавки, где можно было попросить нож, и Рамана, желая расколоть орех, а вернее, дурачась самым неумным образом, стукнул изо всех сил орехом Малати по лбу.

Ошеломленная слониха подняла хобот и издала короткий жалобный крик.

— Что ты делаешь? — воскликнул Каруна. — В своем ли ты уме?! Ты можешь поранить Малати.

— Ничего ей не будет, — легкомысленно отозвался Рамана.

Ночь прошла спокойно, но спали одни люди. Малати стояла, привязанная за ногу к столбу во дворе дома, где жил Каруна, и размышляла. Она никак не могла понять, что значит этот страшный удар? Наконец, она решила, что это что-то новое, чему ее хотят научить и что, очень может быть, людям такие шутки нравятся.

Конечно, все, что тут было сказано, не более чем домыслы, ибо кто может проникнуть в мысли слона (если только у него есть мысли)? Так или иначе, когда на следующий день Малати, Каруна и Рамана снова проходили мимо лавки, Малати протянула хобот, взяла орех и легонько стукнула им Раману по голове.

Кокосовый орех сам бывает весом и размером с человеческую голову, и если слон ударит вас такой бомбой, ничего хорошего получиться не может. Рамана упал, обливаясь кровью, а Каруна закричал на Малати. Он отогнал слониху и вместе с хозяином лавочки (который знал Малати как кроткое умное животное и не мог понять, как это все случилось), внесли Раману в дом, положили на ковер и вызвали врачей.

Раману увезли в госпиталь. Но когда автомобиль, на котором везли юношу, остановился

около здания больницы, все увидели, что за ним пришла и Малати. Раману унесли в палату, а Малати стала около ворот и, хотя Каруна уговаривал ее, осталась так стоять до вечера.

Прошла ночь. Врачи, которые утром пришли на работу, увидели у больницы большого слона без бивней (у индийских слоних бивней не бывает) и очень испугались, а некоторые сестры, опасаясь войти в здание, минуя слона, лезли через окна.

Каруна, который ночью не оставил слониху,, сходил домой и принес Малати немного еды. Но и теперь не стал кричать на нее или бить, он понимал, что Малати беспокоится за Раману и хочет знать, что с ним.

Так прошло несколько дней. Однажды во дворе госпиталя показалась коляска на велосипедных шинах. Колеса толкал руками человек, голова его была забинтована. Это был Рамана. Он подкатил к воротам, и Малати с большим удивлением узнала молодого махута.

— Все в порядке, Малати! У меня все олл райт! — сказал Рамана, и Малати, подняв кверху хобот, издала торжествующий вопль.

Трудно сказать, что больше успокоило ее — слова, сказанные дружелюбным тоном, или вид живого Раманы, но в этот день Малати позволила Каруне увести себя.

Те, кто рассказывал мне эту историю, уверяют, что все время, пока Рамана лежал в госпитале, Малати приходила навещать его, а когда врачи разрешили Рамане покинуть больницу, домой он шел в сопровождении Ка-руны и Малати.

И еще говорят (но это уже ссылаются на слова Каруны), что после этого случая Рамана очень переменился и никогда не позволял себе глупых шуток ни со слонами, ни с людьми.