Костёр 1980-01, страница 5

— Может, горячий самоварчик прикажете, ваше благородие? — просунул в дверь голову вестовой.

• ^

Ротмистр не ответил. Продолжал неподвижно смотреть в синеющее окно.

Когда совсем стемнело, вестовой засветил керосиновую лампу и, неслышно ступая большими валенками, внес ее в горницу.

Теперь ротмистр сидел на лавке возле стола, облокотившись на подоконник, и тихонько барабанил пальцами.

Вслед за лампой вестовой внес в горницу маленький пузатый самовар.

В комнате запахло раскаленными березовыми углями, горячим паром. Самовар ^весело гудел.

Стало уютнее, светлее.

Однако ротмистр чай пить не стал. Молча поднялся из-за стола, надел шинель и быстро вышел из дома.

Вонсянский нервничал: уже неделю не возвращался посланный им за границу с особо важным заданием лучший его агент.

Приблизительно за месяц до описываемых событий в департамент полиции пришла из Берлина шифрованная телеграмма. В ней сообщалось, что один латышский студент готовится переправить через границу в Россию революционную литературу. Пять пудов.

В департаменте полиции заволновались. Подобные сведения от заграничной разведки поступают не каждый день.

Тотчас же начальник особого отдела Ратаев направил помощнику начальника Курляндского жандармского управления ротмистру Вонсянско-му предписание: захватить транспорт с подпольной литературой.

Затем Ратаев достал папку с предыдущими сообщениями заграничной розыскной службы и внимательно перечитал их.

В донесении глава заграничного сыска сообщал, что ему наконец удалось установить имена новых революционных вожаков, представляющих сейчас, по его мнению, наибольшую опасность для самодержавия.

Ратаев задумчиво, как бы взвешивая что-то на невидимых весах, повторял вслух одну из этих фамилий...

— Ульянов... Ульянов...

Затем взял со стола красный карандаш и трижды подчеркнул эту фамилию.

Начальник особого отдела департамента полиции недаром слыл знатоком революционного движения. Он хорошо помнил, что Ульянов пять лет тому назад, организовал в Петербурге «Союз борьбы за освобождение рабочего класса» — организацию, всколыхнувшую весь рабочий Петербург.

Теперь вот Ульянов за границей. И, как доносят оттуда, не бездействует. Опять вокруг него * группируются люди... Вот это не сулило охранке ничего хорошего.

«А нет ли тут связи между сообщением о транс

порте с недозволенной литературой и возникновением новой революционной группы Ульянова?»— думал Ратаев.

В тот вечер он долго листал папки с агентурными донесениями, пытаясь выявить возможную связь. Однако, с какой бы стороны он ни подходил, связь пока не обнаруживалась.

Выйдя из дома на мороз, ротмистр Вонсянский направился к пограничной заставе. Туда в первую очередь должен был явиться посланный им за кордон агент.

Получив распоряжение Ратаева, Вонсянский принял все необходимые меры, чтобы задержать транспорт. Но по каким-то непонятным ротмистру причинам переброска транспорта в Россию задерживалась.

Вонсянский через своих людей узнал, что тюки с запрещенным грузом спрятаны в корчме. В трех верстах от границы.

Больше того, ротмистру удалось завербовать

контрабандиста, который должен был переправлять тюки.

Контрабандист рассказал, что тюки с литературой он обязан передать Якову Спруде под расписку. Обо всем этом Вонсянский сообщил в

Петербург Ратаеву.

Шли дни. Груз лежал по ту сторону границы.

Петербург ждал.

И тут Вонсянский не выдержал. Сгорая от нетерпения, он снарядил и отправил через границу своего самого способного агента по кличке Гриша. Агент получил задание: достать образцы спрятанных в тюках противоправительственных книг и журналов. И тотчас доставить их ротмистру.

Агент ушел и точно в воду канул.

...Скользя в своих высоких кожаных сапогах, спотыкаясь и падая на темной заснеженной дороге, весь перевалявшийся в снегу, злой, как черт, Вонсянский появился у входа в караульное помещение.

— Стой! —- крикнул было ему часовой, дремавший в обнимку с винтовкой. — Стой, кто идет? — Но, увидев блеснувший в свете фонаря золотой погон, вытянулся. Такие чины редко появлялись на забытой богом заставе.

— Спите тут, — бросил раздраженно ротмистр часовому и вошел в помещение.

В дежурке топилась печь. Было жарко и душно. На лавках сидели, лежали солдаты пограничной охраны, сменившиеся с дежурства. Тут же, согласно личному распоряжению ротмистра, постоянно находился жандармский унтер.

Расстегнувшись, унтер сидел у раскаленной печурки и пил чай из солдатской жестяной кружки. Это последнее обстоятельство почему-то особенно не понравилось ротмистру.

Увидев начальство, унтер вскочил, поставил кружку и, торопливо застегиваясь, доложил, что с той стороны никто не появлялся.

— Ни груз! Ни заграничный человек! Никто-с!

— Никто-с! — передразнил ротмистр. — Спите

3