Костёр 1980-06, страница 18

— Как умею, так и улыбаюсь, — сказал я. — И вообще, чего это я улыбаться буду, если мне не смешно.

— А вспомни чего-нибудь смешное и улыбайся. Только не слишком рот-то разевай-* а потихонечку так, загадочно.

— Слушай, — сказал я, — а зачем обязательно улыбаться? Ты сделай грустную фотографию. И назови «Портрет моего грустного друга».

— Можно, конечно, — сказал Мишка. — Но с улыбкой интереснее. Знаешь, картина есть такая знаменитая. «Джоконда» называется. Там одна старинная итальянская девушка сидит в кресле и так потихонечку улыбается. Будто про себя. Так вот ученые до сих пор гадают, чему это она улыбается. А если б она просто смеялась или хохотала, так может картина бы эта и знаменитой не стала.

Я сосредоточился, собрался с силами и попробовал загадочно улыбнуться.

— Ну вот, — сказал Мишка. — Теперь он плакать собрался. Горе у тебя что ли какое? Или зубы болят?

— Ничего у меня не болит, — начал я злиться. — И вообще, мне надоело. Снимай, какой есть. ^г

— Хорошо, — сказал Мишка. — Только ты хотя бы не таращь глаза. А то подумают, что у тебя базедова болезнь.

Наконец Мишка щелкнул затвором. Потом щелкнул еще несколько раз и сказал:

— Во! Я, кажется, придумал. Тебя надо снять с какой-нибудь умной книгой. Так будет эффектнее.

Мишка подошел к книжному шкафу и достал оттуда толстенную книгу.

— То, что надо, — сказал он, — «Идиот».

#

Серьезная вещь.

— Нет, — сказал я, — с «Идиотом» не буду.

— Почему?

— Не буду и все тут, — упрямо повторил я.

— Ну, возьми тогда «Живой труп», — сказал Мишка, — Лев Толстой написал. Или тебе «Ку-рочку-рябу» найти? Должен же ты, в конце концов, показать свой культурный уровень.

Я решил, что Мишка прав, и чтобы показать свой культурный уровень, взял двадцать четвертый том Советской Энциклопедии, начинающийся со слова «собака» и • кончающийся словом «струна». К тому же эта книга была самая большая и толстая.

И Мишка меня заснял.

Потом он сфотографировал меня с кошкой, с электродрелью, с арбузом, за пианино, на балконе и у газовой плиты. Потом я фотографировал Мишку с телефонной трубкой, в мотоциклетном шлеме, у книжной полки, под столом и даже за швейной машинкой. А когда Мишка предложил мне встать на голову по системе «хатха-йоги», я сказал:

— Хватит. Так мы никогда приличных кадров не сделаем. Я читал в фотожурнале, что все знаменитые фотографии были сделаны скрытой камерой.

— Как это? — спросил Мишка.

— Ну, надо замаскироваться и фотографировать, когда тебя не видят. Тогда вот самые интересные кадры и получаются.

Мы вышли на улицу и спрятались за квасной бочкой. Но ничего интересного как назло не происходило. Торопливо шли по улице толпы серьезных людей, на перекрестке нервно газовали машины, переполненные автобусы, с трудом закрыв двери, тяжело отъезжали от остановок. Все как обычно. Правда, Мишка щелкнул пару кадров — собаку, которая несла в зубах сумку хозяина, и автобус, из двери которого торчал портфель и чья-то нога. Мы уже хотели уходить, как вдруг на балконе одного дома я заметил толстого лысого мужчину в трусах и в майке. На голове у него было что-то вроде чалмы. Мужчина держал в руках большие пудовые гири и делал с ними приседания.

— Гляди, Мишка, какой силач-бамбула. Ну-ка, быстренько щелкни его, пока не ушел.

Мишка поспешно вскинул аппарат и нажал кнопку.' Потом он сфотографировал пожарную машину, лоток с мороженым, разгрузку арбузов, очередь за квасом и наконец меня рядом с красивой серебристой машиной японской фирмы «Тойота».

Когда мы шли домой, я спросил:

— Слушай, ну нащелкал ты всякой ерунды и что дальше? Карточки ты все равно не умеешь делать. Да и увеличителя у тебя нет.

— Без паники, — сказал Мишка. — Я уже договорился со Славиком, соседом. Послезавтра он будет проявлять свои пленки, так он обещал и мне сделать.

Через два дня мы пришли к Мишкиному соседу за фотокарточками.

— А, фотографы, здорово. Заходите, — сказал Славик, пропуская нас в квартиру. — Только сразу' вам скажу — ни черта у вас не вьишю. Зря я возился. То ли вы пленку плохо заряжали и засветили, то ли аппарат у вас заедает. Не знаю. Один кадр, правда, почему-то вышел. Дерево какое-то на крыше.

— Дерево? — удивился Мишка. — Какое дерево? Мы не снимали никаких деревьев.

— Вот уж не знаю, — сказал Славик и протянул Мишке фотокарточку.

Действительно, на крыше какого-то дома у самого карниза росло маленькое дерево, или скорей кустик. Рядом с ним сидел голубь, а второй голубь взлетал в небо.

— Что за мистика! — сказал Мишка.

И тут вдруг до меня дошло:

— Мишка! Помнишь, ты толстяка с гирями на балконе снимал? Он еще-в чалме был?

— Ну!

— Так это же тот самый дом. Ты, наверное, когда толстяка снимал, то в спешке выше снял.

— Может быть, — сказал Мишка. —Но откуда дерево?

— Значит оно там растет. Да чего гадать. Бежим сейчас и все проверим.

Через минуту мы были рядом с квасной бочкой, у которой стояли два дня назад. Теперь никаких сомнений не оставалось — дом был тот же самый,

15