Костёр 1982-01, страница 3
Борис НИКОЛЬСКИЙ t деец... Он часто приходит сюда. Только прошу вас, не обо-, рачивайтесь сразу, он очень не любит, когда его разглядывают... когда его показывают... Что скрывать, конечно же, мне очень хотелось взглянуть на настоящего, взаправдашнего индейца. Да и кому бы на моем месте не хотелось! И все-таки я не стал оборачиваться. Зачем смущать человека! Разве приятно чувствовать себя редкой диковинкой, занятным экспонатом, на который устремлены любопытные взгляды посетителей?.. И все же так случилось, что я увидел этого человека. Я увидел его, когда мы возвращались обратно через тот же читальный зал. Молодой, худощавый, он был одет в обычный европейский костюм, но смуглое лицо, резко очерченный профиль и прямые черные волосы выдавали его происхождение. Он сидел, сосредоточенный, склонившись над книгой, словно бы не замечая ничего вокруг, и только излишне напряженные мускулы лица говорили о том, что он чутко улавливает обращенные на него взгляды. Случайный, казалось бы, эпизод, короткая, мимолетная встреча... А вот никак не могу я забыть этого человека. В моих ушах с прежней отчетливостью звучит торопливый, извиняющийся голос нашей хозяйки: «Только прошу вас, не оборачивайтесь, он очень не любит, когда его разглядывают...» Нет, конечно же, я ни в чем не хочу упрекнуть эту гостеприимную, приветливую женщину. И ее гордость оттого, что индеец—пусть один-един-ственный! — но все же приходит постоянно в библиотеку, и ее деликатность по отношению к нему можно и понять и оценить. Разве ее вина в том, что в стране, которая так любит именовать себя «лидером свободного мира», в стране, чьи президенты так много говорят о «правах человека», представитель коренного населения выглядит диковинкой, едва ли не музейной фигурой? Разве ее вина в том, что сам по себе факт появления американского индейца в читальном зале библиотеки воспринимается как событие исключительное, из ряда вон выходящее?.. Случайный, казалось бы, эпизод, но за ним трагическая судьба целого народа. «Он не любит, когда его разглядывают...» Во время поездки по Соединенным Штатам мне еще не раз пришлось услышать почти такую же фразу — только сказана она была совсем другим тоном. И было это уже не в Окленде, а в Гарлеме — негритянском районе Нью-Йорка. Наш туристский автобус медленно двигался по узким улицам, мимо мрачноватых, тесно прижатых один к другому домов, мимо небольших баров и магазинов, возле которых толпились чернокожие граждане Америки. Подростки и старики, женщины и мужчины... Одни из них сидели прямо на ступеньках у дверей, другие стояли небольшими группами, провожая взглядами наш автобус. Нет, не любопытство, скорее скрытая враждебность угадывалась в их взглядах. Конечно же, эти люди не знали, кто едет в автобусе, мы были для них в тот момент белыми туристами — и только... — Постарайтесь воздер- |
